Фолклендский коммандо - Хью Макманнерс

выстроились «Лендроверы», их кузова были забиты камуфляжными сетями и деревянными шестами, торчащими сверху рюкзаками «Берген», плетеными корзинами с рациями, черными пластиковыми канистрами и канистрами для бензина, опорожненными и провентилированными, согласно правилам подготовки к плаванию. Большая часть этого снаряжения прибыла из Норвегии даже не распакованной. Солдаты в камуфлированных ветрозащитных парашютных куртках, темно-зеленых штанах и ботинках, с надетыми разгрузками и вооруженные винтовками или пистолетами-пулеметами, сидели, прислонившись к машинам и трепались. Одни сидели в кабинах, другие рылись в кузовах, проверяя, не забыто ли чего, и, как всегда делают солдаты, перебирая свое снаряжение.

Докеры Королевского транспортного корпуса, в белых строительных касках, загружали корабли, и мы ожидали, когда в их графике погрузки очередь дойдет до нас. Не было ни спешки, ни нетерпения. Нам сказали, что мы пробудем на борту по меньшей мере три месяца. Имя этой игре было «ожидание».

В свою очередь, когда пришло наше время, мы тихо поднялись по сходням. Я заметил имя на двери каюты, которое узнал, поэтому бросил свои вещи на одну из свободных коек в этой каюте, подтвердив свои притязания кучей снаряжения. Мы коротали день за хаотичным обедом в главном береговом камбузе, где повара, перегруженные лишними ртами, обчистили кладовую словно саранча. Зная, что нас ждут долгие часы ожидания, я побрел прочь от пристани, через лагерь, который я хорошо знал, по обучению на курсе подводного плавания, в живописную офицерскую столовую, чтобы почитать газеты.

Погрузка продолжалась до 16.30. На борту «Сэра Персиваля» подавались чай и «липучки» (булочки), но после налета на камбуз Королевского транспортного корпуса никто не был голоден. Я сделал несколько последних телефонных звонков из телефонной будки на причале, сходни были подняты, палубные команды сворачивали канаты и готовились к отплытию. Верная (и стройная), в ярко-красных джинсах, жена одного из пилотов-вертолетчиков 45-го коммандо, которая проделала весь путь из Шотландии (он прилетел на собственной «Газели»), чтобы проводить его, махала с набережной.

Кроме того, на борту «Сэра Персиваля» офицеры корабля прощались с женами. Некоторые из них жили на борту, в роскошных двухместных каютах своих мужей, путешествуя с кораблем в качестве «привилегии». Операция «Корпорация» повлекла за собой грубое прекращение этой морской идиллии и их внезапное выселение накануне запланированного ранее отплытия корабля в Роттердам, что добавило общей неразберихи.

Мы вышли в море на два дня раньше остальной группы, уведенные от пристани грязными суетливыми буксирами в Солента, как раз напротив причала лайнера «Королева Елизавета 2», который был пуст. Мы медленно тронулись в путь в сгущающихся сумерках. Зажглись уличные фонари, белые и оранжевые точки света на фоне сине-зеленого туманного весеннего вечера. Мы осторожно двинулись вниз по каналу мимо речного входа в Болье, потом мимо старой армейской психиатрической больницы в Нетли. С нашим систершипом «Сэром Ланселотом» за кормой, гудками, эхом разносящимися по пустынным верфям и пристаням, мы представляли собой самый прекрасный конвой, какой только можно пожелать. Фургон «Форд-Транзит» и маленький седан гудели и мигали фарами. Мы помахали в ответ, когда сгустились сумерки.

Когда темнота сделала невозможным увидеть что-либо, кроме огней других кораблей и линий причалов, мы ушли с верхних палуб и спустились вниз, чтобы подумать о бесконечном ожидании, которое для нас теперь началось. Но для некоторых из тех, кто стоял на палубе и смотрел, как Англия исчезает в ночи, это был последний отблеск дома.

Глава 2

В море

В первые два дня нашего пребывания в море, телевизионный прием был очень хорошим, что неудивительно, поскольку «Сэр Персиваль» отплыл из Марчвуда к югу от острова Уайт, где мы ожидали остальных.

Телевизионные новости показали нам оживленные приготовления в Портсмуте и Плимуте, загрузку корабля-дока «Фирлесс» (корабль-док имеет большую летную палубу на корме и кормовой внутренний док, которые принимает четыре больших десантных судна). «Фирлесс» должен был стать центром десантных операций, на котором будет осуществляться все военное планирование. Два авианосца, «Гермес» и новый «Инвинсибл», кишели муравьеподобными цепочками матросов, передающих из рук в руки по сходням припасы, от коробок с печеными бобами и бочонков пива до ракет «Си Дарт».

Пока «Сэр Персиваль» дергался и раскачивался на волнах, мы наблюдали за эмоциональным прощанием города Плимут с кораблем Ее Величества «Фирлесс» — команда и коммандос вдоль борта, вертолеты на палубе. Десантные суда «Фирлесса» следовали за ним, как утята за мамочкой. Жены для прощального взгляда собирались на местах с лучшим обзором, поднимая маленьких детей, чтобы те помахали на прощание.

Всего несколько недель назад я был на «Фирлессе», возвращаясь из Норвегии. Тогда были все те же пурпурно-синие холмы, шиферно-серые дома, но в Плимут-Саунде была только сонная суета и угрюмые лица медленно подъезжающих таможенников Ее Величества. А сейчас цвета и почти отчаянная карнавальная атмосфера больше напоминали мне отбытие из Гранд-Харбор-Валетты на Мальте, чем весенний отъезд из Плимута.

Прощание с 3-й бригадой коммандос, которое мы смотрели по телевизору в кают-компании, отличалось от тех, которые мы увидели через три недели спустя, на видеокассетах, сброшенных с парашютом, об отправке 5-й бригады на «Королеве Елизавете 2». К этому времени мы уже были уверены, что нам придется сражаться.

Но когда отплыл «Сэр Персиваль», Экспедиционный корпус представлял собой лишь плавучую угрозу, резерв для политических переговоров, дипломатический рычаг, придающий вес взвешенным формулам торга. Наш поход, казалось, скрасил реалии экономического спада. Позже, когда мрачные последствия операции стали более очевидными, настроение изменилось.

Корабль-док «Фирлесс», из своего родного порта Плимут, авианосцы «Гермес» и «Инвинсибл», лайнер «Канберра» из Портсмут-Саутгемптона, все отплыли в блеске славы средств массовой информации, подаваемом как реакция Великобритании на аргентинское вторжение. Солдаты и матросы выстраивались на палубах плечом к плечу; они махали руками и приветствовали различные оркестры Королевской морской пехоты, игравшие веселые полковые марши, популярные мелодии и странно навязчивую песню Рода Стюарта «Я плыву». Пожарные буксиры посылали струи воды высоко в воздух и реяли флаги.

Но для нас, уже находившихся в море, погода становилась все хуже и морской туман скрывал даже южное побережье острова Уайт.

Большинство из нас хорошо привыкли к жизни на борту корабля, скатившись к своему собственному своеобразному распорядку, направленному на поддержание, по крайней мере, некоторого уединения в условиях тесноты и исключению срывов, которыми могли обернуться трения. Для офицеров центром внимания на корабле была кают-компания. Вместе с офицерами корабля мы ели в маленькой столовой и пили в баре. Однако они, с их огромными двухместными каютами и примыкающими к ним отдельными ванными комнатами и туалетами, оставили гостиную кают-компании с ее банками и столами