Родная для него - Анна Леманн

— Продолжай, Соня! – кричит он, стоя уже вплотную ко мне. – Ну, чего ты молчишь?

— Я… — открываю глаза и поднимаю их на него. – Хочу домой, – смотрю в его ответный злой и жёсткий взгляд. – Пожалуйста.

— Зачем ты пришла сюда? – грубо берёт меня за руку. – Зачем? Я не разрешал!

— Пожалуйста, — произношу я и чувствую, как по щеке катится слеза. – Давай просто уйдём?

— Нет, я всё же хочу узнать причину, — говорит он, а затем как-то зло смеётся, но голос его уже звучит спокойно. – Почему ты пришла к нему?

— Чтобы показать вот это, – протягиваю ему ДНК-тест.

— Зачем ему ДНК-тест? – спрашивает меня, отпустив руку, и отходя к стоящему Прохору. – Прохор знает кто ты. Он рассказал тебе? Поэтому ты плачешь?

— Я не знал, что Соня — твоя дочь! – смешивается Прохор. – Я даже не думал, что эта девочка — моя крестница!

— У вас что-то было? – подозрительно спрашивает он вдруг Прохора и смотрит на него в упор, делая шаг вперёд и притесняя Прохора того к стене. – Ты спал с ней?

— Нет! – кричит мужчина. – Никогда! Соня мне как дочь! И я всегда видел в ней лишь девочку, которую нужно защищать и оберегать.

— Соня, иди в машину и жди меня там, – не оборачиваясь, приказывает Царь.

— Я не уйду! – возражаю я.

Нет, я не могу уйти. Он убьёт Прохора. Царь обещал сохранить жизнь Прохору, только если мы не встретимся. Я нарушила обещание.

— Я ничего ему не сделаю. Нам всего лишь нужно поговорить, – спокойно сказал Царь и, наконец-то, повернулся ко мне, долго смотрит в мои испуганные глаза и затем добавляет: – Обещаю.

Смотрю на Прохора, ища хоть намёк на то, чтобы я осталась, но он рушит всё одной фразой:

— Иди, Соня.

И мне приходится уйти. Оставить их одних. Сдаться и положиться на обещание… Но… шаги даются тяжело.

Дойдя до машины, обнаруживаю рядом с ней побитое тело моего водителя. Подбегаю к нему, чтобы прощупать пульс.

— Да, жив я! Жив, – хрипит он, с трудом открыв заплывший глаз.

Его лицо сейчас напоминает месиво из кровавой плоти и грязи. Помогаю ему привставать и упереться спиной об машину. Нам приходится потратить немало времени, чтобы усадить его.

— Это Царь тебя? – спрашиваю его, обеспокоенно. – В машине есть аптечка?

— Кто же ещё? – болезненно ухмыляется, из-за этого лицо перекосилось от боли. – В бардачке посмотри.

Оббегаю машину и, открыв дверцу, сразу же лезу в бардачок. Достаю оттуда небольшой чемоданчик и возвращаюсь к водителю.

Как же его зовут? Блин… Всё забыла!

— Ты же за мной шёл… — вспоминаю я, открывая бутылку чистой воды. – Почему здесь?

— Меня тот бугай не пустил и стоял рядом. Я Прохора знаю, мужик хороший. Тебя бы не обидел, – отвечает мне водитель.

Начинаю обрабатывать его лицо на автомате, а сама думаю, что сейчас происходит в доме между Прохором и Царём.

Живы ли? Зная их обоих, разговор там идёт точно эмоциональный и жёсткий. О чём они говорят? Говорят ли вообще? А что, если они уже поубивали друг друга!

Застываю от последней мысли.

Нет! Не дай бог!

На секунду представила свою жизнь хотя бы без одного из них. Прохор для меня именно как отец. И представить жизнь без отца для меня теперь невозможно. Больно и одиноко. Михаила я знаю совсем немного, но за это время он проник глубоко в моё сердце. Смешал нашу кровь в одну. Заставил питаться от его крови. И если его не станет, то я просто потухну. Иссушусь.

Мне будет в несколько раз больнее от его смерти, чем от собственной боли.

Звучит, как фраза из дешёвого фильма, но это так.

Софья

Мне до невозможности больно представить свою жизнь отныне без Царя.

Пусть я всю жизнь буду с ним рядом, как дочь, но лишь бы он жил.

— Я сказал ждать меня в машине, — меня резко хватают за руку, в которой я держу ватный диск, и заставляют встать.

Жив! – мелькает единственная мысль.

Наплевав на всё вокруг, обнимаю его за плечи и тихо смеюсь.

Жив! Жив! А Прохор?

Бросаю взгляд на порог дома Прохора и вижу его. Стоит слегка взволнованный, но целый. Поймав мой взгляд, печально улыбается и, развернувшись, заходит в дом.

Что он хотел сказать этим уходом? Ай, ладно! Жив, и на том спасибо!

Отстраняюсь от Михаила Максимовича и смотрю ему в глаза, надеясь увидеть там хоть что-то, но не вижу ничего. Только пустой взгляд, смотрящий на меня, как на ложку, что держат в руках. На бессмысленную, ничего незначащую вещь.

— В машину, – произносит он и, развернувшись, идёт за руль своей машины.

Послушно иду на переднее сидение. Стоит мне только закрыть дверцу машины, как она срывается с места. Царь едет на бешеной скорости, отчего мне становится страшно. Ещё чуть-чуть и мы можем разбиться.

— Мне страшно, – тихо пищу я.

— Почему? – спрашивает, не отрывая взгляда от дороги.

— Ты быстро едешь. Мне страшно.

— Извини, — произносит он и замедляется. – Скорость помогает снять злость.

— Ты зол на меня? – спрашиваю тихо.

— На себя, – бросает короткий взгляд в мою сторону. – Зачем ты поехала к нему? Почему не приехала с этим тестом ко мне?

— Честно? – спрашиваю усмехнувшись.

— Конечно.

— Привыкла. Доверяю ему, – признаюсь, как на духу.

А зачем скрывать? Надо быть с ним честной. Может быть, он тогда пересмотрит своё мнение насчёт Прохора. Не верю я, что он меня похищал!

— А мне? – смотри на меня, пока мы стоим в пробке.

— Это другое, – печально улыбаюсь. – Когда я была в детском доме и меня обижали, воспитатели редко обращали на это внимание. Им было всё равно. А когда в моей жизни появился Прохор, то он стал моей жилеткой. Человеком, которому я могу позвонить, когда мне плохо. Пожаловаться и получить поддержку. Я привыкла, что всегда могу прийти к нему, когда мне плохо. Он — моя поддержка.

— Тебе плохо? – выхватывает главное, хотя я надеялась, что он пропустит это мимо ушей.

— Да… — произношу честно и отворачиваюсь.

Как сказать собственному отцу, что влюблена в него? Как? Нельзя! Надо забыть эту любовь. Это так! Минутная слабость! Помутнение!

Но сказать это легко, а вот сделать…

Даже сейчас я чётко осознаю одно: это не какая-то там влюблённость в мужчину. Это что-то больше.