История Киева. Киев руський - Виктор Киркевич

одновременно прославляет Константинополь как второй Иерусалим и Грецию как оплот благочестия. Известный паломник Арсений Суханов во время своего путешествия по Востоку, дискутируя с греческими миссионерами, парировал: «Мы крещение приняли от св. Андрея, когда он, по Вознесению Господа, приде в Византию и оттуда пойде Черным морем до Днепра и Днепром вверх до Киева…». Еще проще к этой теме относился Иван Грозный. Когда его в 1580 г. склонял к унии иезуит Антоний, то московский царь ответил ему: «Мы веру свою приняли на заре христианства, когда Андрей, брат апостола Петра, приходил в эти земли, чтобы пройти в Рим. Таким образом, мы в Москве приняли христианство в то же время, как и вы в Италии». Тогда у нашего северного соседа рассказ об апостоле стал популярным.

А у нас, в Украине, он был всегда актуальным и живо воспринимался, так как св. Андрей достоверно пребывал на наших южных землях. В XVI – XVIII вв. рассказы о нем были настолько распространены, что во многих богословских книгах утверждалось суждение о том, что апостол Андрей – основоположник церкви Украинской. На Киевском соборе 1621 г. постановили: «Св. Апостол Андрей – это первый архиепископ Константинопольский, патриарх Вселенский и Апостол Украинский; на Киевских горах стояли ноги его, и глаза его Украину видели, а уста благословляли, и зерна веры он у нас посадил…»

А когда в 1654 г. митрополит Киевский Сильвестр Косов встречал московских бояр, он говорил им, что в его персоне их приветствует св. Андрей Первозванный и на этом месте он предвозвестил блеск великой Божьей славы. Существуют и другие легенды об апостоле. Так, например, считается, что следы его стоп отпечатались на большом камне на берегу моря возле Херсона. Имеется также рассказ о Днепровском Ненаситецком пороге, называемом Андреевским…

Но апостол не проповедовал на Руси… И если в Сказании говорилось о его миссионерской деятельности, то в этом нельзя усмотреть антигреческую тенденцию или притязание на автокефалию. Ведь, согласно византийской легенде, апостол основал общины в Синопе и Корсуне (и раньше, чем в Византии), что, однако, не дает им права на приоритет или свою автокефалию.

3. Проримскую тенденцию Сказания выводили главным образом из того факта, что в нем не упоминается Византия, зато говорится о Риме как о цели путешествия. После окончательного раскола Христианской церкви в 1054 г. православные остерегались упоминать Рим, чтобы не быть заподозренными в проримских или антигреческих симпатиях. Но представления о церкви в Древней Руси были не столь примитивны, Древний Рим пользовался положительной репутацией, о чем, в частности, свидетельствует надуманная идея о Москве, как о Третьем Риме.

4. Описание новгородских купальных обрядов выдает южноруського сказителя, который добродушно насмехается над ними. Но, если проанализировать, «То творят мовенье себе, а не мученье».

Причем легко заметить, что летописный рассказ пронизан глубокой иронией. Автор Сказания явно хотел посмеяться над кем-то. Конечно, объектом насмешки не мог быть апостол. Тогда кто?

Эпизод с новгородскими банями имеет бросающуюся в глаза параллель с «банным анекдотом» из «Истории Ливонии» Дионисия Фабрициуса (XVI в.). Речь там идет об одном забавном происшествии, будто бы имевшем место в XIII в. в католической обители в Фалькенау под Дерптом. Местные монахи потребовали у папы увеличить причитающееся им содержание, так как, по их словам, они столь ревностно служили Господу, что изнуряли себя «сверхзаконными» аскетическими упражнениями, не предусмотренными уставом. Из Рима в Фалькенау отправился посол, чтобы разузнать, в чем дело. Прибыв на место, он стал очевидцем того, как монахи, во одоление плотских страстей, запирались в помещении, где в страшной жаре хлестали себя прутьями, а потом окатывались ледяной водой. Итальянец нашел, что такой образ жизни невозможен и неслыхан между людьми. По его докладу папа приплатил нечто монастырю.

Взятая вне исторического контекста, эта история выглядит просто веселым фаблио, плодом ренессансного остроумия. Но легковерие посла-итальянца, а заодно и папы, становится понятным, если вспомнить, что XIII в. был эпохой расцвета движения флагеллантов, «бичующихся» (от лат. flagellare – «хлестать, сечь, бить»). Практика флагелланства бытовала в Римской церкви задолго до этого времени. При Карле Великом самоистязанием прославился святой Вильгельм, герцог Аквитанский; в X в. на этом поприще рьяно подвизался святой Ромуальд. Теоретическую основу под эту форму аскетизма подвел в XI в. Петр Дамиани в своем трактате «Похвала бичам». Душеполезность бичевания и самобичевания проистекала из следующих положений: 1) это подражание Христу; 2) деяние для обретения мученического венца; 3) способ умерщвления грешной плоти; 4) способ искупления грехов.

Под влиянием этих наставлений священники и монахи принялись ревностно истязать себя и своих прихожан во славу Божию. Со второй половины XIII в. движение флагеллантов приняло размеры общественного умопомешательства. В 1260 г. в чудодейственную спасительность этого средства уверовали разом десятки, сотни тысяч людей; с этого времени в течение нескольких столетий процессии флагеллантов стали обычным явлением на дорогах Италии, Франции, Германии, Фландрии, Моравии, Венгрии и Польши. Изуверские настроения не затронули только Англию и Русь. Комедия с банным истязанием перед лицом папского посла, рассмотренная под этим углом зрения, приобретает черты скрытого протеста против религиозного фанатизма, одобренного и поддержанного Римом.

И вот тут мы, похоже, приближаемся к разгадке необычного сюжета Сказания о хождении апостола Андрея. Главный акцент в нем, как легко убедиться, приходится на посещение апостолом новгородских бань и последующий рассказ об этом событии римлянам, причем «римский отчет» Андрея ограничивается одними банями, о великом будущем Киева нет ни слова. Обыгрывание темы «мученья» и «мовенья» выглядит, таким образом, неприкрытой насмешкой, но не над новгородцами, как думали многие исследователи, а над неуместным аскетическим усердием «латынян». А то обстоятельство, что эта насмешка оказывалась вложенной в уста самому апостолу, первому из учеников Христа и старшему брату Петра, подчеркивало превосходство славян, русских над «немцами» и – поскольку обычай в то время был неотделим от обряда – в целом православия над католичеством. Следовательно, руськое Сказание о хождении апостола Андрея несет в себе ту же смысловую нагрузку, что и многочисленные летописные инвективы против злого «латинского закона».

Для датировки руського Сказания небезынтересен тот факт, что в 1233 г. великий князь Владимир Рюрикович изгнал из Киева доминиканцев. Между тем именно этот орден наиболее ревностно придерживался теории и практики флагелланства. Характерно, что и монастырь в Фалькенау, с которым связан «банный анекдот» Фабрициуса, принадлежал доминиканцам.

Таким образом, путем «из грек в варяги» апостола отправил руський книжник, один из редакторов «Повести временных лет», живший, по всей вероятности, во второй трети (после 1233 г.) или даже в конце XIII в. А без хождения на Русь апостола Андрея этот историко-географический фантом испаряется навсегда, словно горячий пар новгородских бань.

Прослеживаются поиски ситуации, которая могла стать поводом полемики с Новгородом. Возможно, это было аналогично спору о значении