Счастливые воспоминания - Кара Колтер

Она покосилась на его галстук. Сначала он показался ей консервативным. Приглядевшись, она увидела, что полоска на нем состояла из маленьких мотоциклов.

Он рассказывал историю своего первого столкновения с судьей, и Агнес Митчелл смеялась до слез. И даже Тори не могла бы осудить ее за это. Они все уже давно не смеялись так, как сейчас. Очень давно, почти с тех пор, когда они еще были вместе, Митчеллы и Брэдбери. И до того ужасного дня, когда они стояли все вместе под дождем и каждый кинул горсть земли на гроб Марка, так всеми любимого.

И сейчас они снова были вместе, они смеялись и могли поблагодарить за это его, Адама. Того, кто не пришел тогда.

Ее отец откашлялся и поднял свой бокал.

— Я хотел бы предложить тост. Я хотел бы выпить за человека, которого нет сегодня за этим столом, но который всегда в наших сердцах.

Все подняли бокалы — только она и Адам пили воду.

— За Марка, — сказал ее отец.

И неожиданно показалось, что Марк здесь, среди них. У нее было странное ощущение, будто она чувствует его.

Когда она посмотрела через стол на Адама, ее враждебность исчезла. Они чокнулись, их глаза встретились, и, кажется, это был его голос, который могла слышать только она: «За Марка».

Адам рассмеялся:

— Тори, помнишь, когда мы все вместе произносили этот тост в домике на дереве? Мы пили тогда лимонад. И ты так сильно стукнула стакан Марка, что он разбился?

— Это не я стукнула, а ты.

— Да? С тех пор я стал аккуратнее, — сказал он. — В любом случае Марк тогда порезался, и мы решили, что это подходящий случай, чтобы стать братьями по крови.

— А потом вы оба пришли ко мне, истекая кровью и напуганные до смерти, — вспомнила ее мать.

Все дали волю чувствам. Тори смотрела и слушала, как они говорили о Марке, вспоминали его — позволили себе то, в чем нуждались уже долгое время.

— Адам, когда ты возвращаешься в Торонто? — спросил его Сэм Митчелл, когда разговор о Марке закончился.

Адам украдкой посмотрел на Тори.

— Первым самолетом завтра утром.

Вилка ее замерла на полпути ко рту.

— О, как жаль! — сказал Сэм. — Я надеялся, мы еще порыбачим…

Тори забыла об этом. О том, что со всем своим стремлением к безумным приключениям Адам никогда не отказывался провести с их отцами спокойный день на рыбалке.

— Я думала, — она не могла поверить, что это был ее собственный голос, — мы собирались запускать воздушных змеев?..

Он открыл рот, уставившись на нее.

Она тоже смотрела на Адама. Это последняя просьба Марка.

Она чувствовала, как странно на нее смотрят ее родители и родители Марка.

— Воздушные змеи, дорогая?.. — спросила неуверенно ее мать.

Что-то опасное блеснуло в глазах Адама.

— Да, конечно, воздушные змеи… — сказал он спокойно. — В Торонто нет ничего такого срочного, что могло бы помешать мне провести здесь еще день, запуская бумажного змея.

Тори почувствовала, как мурашки побежали по ее телу.

— Да что с вами двумя случилось? — спросила ее мама. — Эти роликовые коньки, этот странный велосипед перед домом вчера, запуск змеев. Вы пытаетесь возвратить детство?

Неожиданно Тори почувствовала слабость. Дело было, она поняла, не в возвращении детства, но в возвращении чего-то еще. Чего-то, о чем Марк знал всегда.

Она чувствовала, что ступила на очень зыбкую почву.

— О, черт возьми, — сказала она, раздражаясь от того, каким слабым был ее голос, — мое колено. Думаю, что я все-таки не смогу пойти.

— Тебе не придется бегать, — заверил он ее.

— Вообще-то для того, чтобы запускать змеев, нужно бегать, — сказала она раздраженно.

— Я об этом позабочусь.

По его тону она поняла, что он не собирается с ней ссориться в компании ее родителей и родителей Марка.

Как он об этом позаботится, если он собрался уезжать?

После ужина он предложил помочь вымыть посуду, но, конечно же, ее мама не желала «и слышать об этом».

— Тогда вы не возражаете, — сказал он задумчиво, — если я пойду взгляну на домик на дереве?

— Конечно, — ответила ее мама. — Почему бы тебе не пойти с Адамом, Тори?

— Да, Тори, почему бы тебе не пойти со мной? — спросил он, ослепительно улыбнувшись.

— У меня не слишком подходящая одежда, и… — Она осеклась. Ей пришло в голову, что они всегда будут воспринимать ее как девчонку, карабкавшуюся на деревья, даже если она будет в невероятно сексуальном платье за пять сотен долларов.

И еще ей пришло в голову, что она хотела бы вспомнить эту часть жизни вместе с ним.

Он придержал перед ней дверь, и они вышли в сад. Ночь была теплой. Запах гиацинтов и жимолости наполнял воздух. Луна омыла мир серебром.

Это была ночь, когда случаются чудеса. Если они вообще случаются.

Они пересекли двор и подошли к огромному клену… Веревочная лестница слегка качалась от ночного ветерка, приглашая их под навес из листьев.

— Я полезу первой, — заявила Тори.

— Ты всегда была первой! — сказал он, принимая ее колебания за страх.

Она нетерпеливо одернула платье. Блеск, который возник в его глазах, когда она только вошла в дом, появился снова.

Он шагнул вперед и наклонился к ней.

«Он собирается поцеловать меня», — подумала она и внезапно почувствовала, как каждой частичкой хочет этого поцелуя, его прикосновения.

Бретелька упала с плеча, и он мягко вернул ее на место, задержав руку на нежной коже.

А потом он отступил и засмеялся — этот смех прозвучал очень громко в ночной тишине.

— Тори! А я буду подглядывать снизу?

— Да!

Он снова засмеялся.

— Ладно, возможность упущена. Я полезу первым.

И он полез по лестнице, карабкаясь вверх со сноровкой морского волка. Где-то на середине лестницы он повернулся и протянул ей руку.

Она схватилась за нее — и снова почувствовала физическое влечение.

Волшебство. Они стояли на маленькой площадке, окруженные шелестящими листьями, которые почти скрыли огни дома и лунный свет.

— Ты помнишь, Тори?

Она помнила.

Ей казалось, что еще секунда — и он поцелует ее. Вместо этого он отпустил ее руку и нагнулся, чтобы пройти в дверь домика на дереве.

Она вошла вслед за ним. Здесь удивительным образом ничего не изменилось. Перевернутый деревянный ящик в качестве стола. Сломанная полка с посудой и книгами. Несколько мешков, набитых соломой, которые они использовали вместо стульев.