Жасминовый дым - Игорь Гамаюнов

Спрятав мобильник в карман, она взглянула на своего спутника. Ожидала вопроса. И услышала – вы кем работаете?..

Засмеялась: можно сказать – птицей. Пою, а мне за это платят. Шучу, конечно. Нет, не певицей, зарабатываю на жизнь литературным трудом. Стихи, очерки, эссе. Что такое эссе? Статьи, написанные в исповедальном ключе, в свободном полёте ассоциаций. Сколько платят? По-разному, но хотелось бы больше… Между прочим, следующая остановка наша.

2

От станции, за переездом, их вела к Дому отдыха подтаявшая тропинка – петляла под соснами, облепившими косогор. Под ним, внизу, с протяжным металлическим гулом проносились электрички, вдалеке маячили многоэтажки нового микрорайона, теснившие бревенчатые избы последней здесь деревеньки.

Тропинка, соскользнув с косогора, пересекла мосток через вертлявую, редко замерзающую мутную речку, обогнула окружённую старыми вязами, напоминающую сказочный терем часовню, срубленную несколько лет назад возле родника, круто вползла на бугристый склон, к крайним домам дачного посёлка. Его извилистые улицы, стеснённые высокими заборами, похожие на ущелья, были безлюдны, огороженные ими каменные строения с балконами, башенками и торчащими везде камерами видеонаблюдения казались бы необитаемыми, если бы не глухо ухающий лай сторожевых псов – они чутко откликались на шаги идущих.

– Тут обитают ну о-очень обеспеченные люди, – тоном экскурсовода, впавшего в сарказм, повествовала Элина, – из категории тех, кто не знает, что их ждёт завтра: то ли тюрьма, то ли пуля киллера.

И, помолчав, через несколько шагов добавила:

– Но зачем им, как, впрочем, и всем остальным это знать? Всё равно в какой-то момент у человека слово «завтра» может означать только одно – уход и небытие. У каждого без исключения. Избежать такого «завтра» ещё никому не удалось, а раз так, может, и в самом деле нужно жить только « здесь и сейчас », дорожа каждой минутой?! Ты, Костик, об этом не думал?

– Пока – нет.

– А напрасно, – в её словах снова прорезалась интонация наставницы. – Ощущение близости небытия освобождает душу от вериг повседневности. Душа просто обязана быть от них свободной!.. Есть такие весёлые строчки: « Хочу, чтоб всюду плавала / свободная ладья. / И Господа, и дьявола / хочу прославить я…»

– Это вы сочинили?

– Нет. Валерий Брюсов.

– Ваш друг?

– В каком-то смысле – да. Правда, в жизни мы с ним слегка разминулись, он умер в начале прошлого века.

Неприступные каменные крепости остались позади, дальше пошли старые деревенские дома, простодушно блестевшие из-за штакетных заборов окнами в резных наличниках. В конце извилистого переулка вдруг возникла решётчатая ограда, вознеслась над соснами кирпичная труба котельной, у стены которой притулилась металлическая калитка с надписью чёрной краской: «Хода нет».

– Так здесь шутят, потому что центральный вход с другой стороны, – толчком открывая калитку, продолжала пародийно просветительским тоном Элина. – Когда-то здесь, в лесной тиши, в старинном особняке располагался писательский Дом творчества. Потом построили четырёхэтажный гостиничный корпус для прочих, и муки творчества были вытеснены бурными развлечениями самых разных людей. Хотя пишущие особи всё ещё сюда приезжают. По инерции. Правда, не столько творить, сколько – бурно развлекаться.

Миновав особняк с колоннами, они прошли по расчищенной аллее к гостиничному зданию. Оставив своего спутника у входа («Надо уточнить, какой номер забронирован»), Элина легко взбежала по ступеням высокого крыльца, окантованного просевшими, источенными капелью сугробами. Появилась она, когда Костик стал уже нервно водить взглядом по окнам и лоджиям всех этажей.

– Держись уверенней: ты мой гость, – заговорщицким шёпотом проинструктировала она. – Оставим вещи и – на обед.

В просторном пустом холле, за барьером, пожилая дежурная звенела ключами, с кем-то разговаривая. Судя по всему – с котом буднично-серой масти, расположившимся на её служебном столе в позе задумчивого сфинкса. Да ещё бормотал в дальнем углу телевизор для двух дремлющих в глубоких креслах старушек.

На втором этаже Элина распахнула дверь номера и, метнув на диван рюкзачок, сделала широкий жест.

– Располагайтесь, принц! Чудо цивилизации – туалет и ванная с горячей водой – имеется. Торопитесь, обед стынет!

Затем они пересекли сосновый парк по диагональной аллее к стеклянно-бетонному кубу, пристроенному к старинному особняку. Столовая оказалась почти пустой. («Глухой сезон», – объяснила Элина.) Только в стороне от них, за столиком у стеклянной стены (сквозь неё видна была стоянка автомобилей, окружённая отливающими медью соснами) что-то шумно праздновала мужская компания. Оттуда Элину окликнули.

Она нехотя встала («Ну, просто некуда спрятаться!»), пересекла зал. Там её уговаривали присоединиться («Я не одна»), звали и её спутника («Его утомляет многолюдье»), наконец, вернулась. И тут же, следом, подошёл тот, кто её окликнул.

– Одну новость вдогонку, – пророкотал он надтреснутым баском, слегка наклонив к Элине массивную обритую голову, но не спуская внимательного взгляда с сидящего напротив неё паренька. – У меня здесь, в Москве, через месяц-два выходит сборник стишат, ты уж не пропусти. Полистай – «во имя нашего прошлого». А я завтра отправляюсь к себе, в Ганновер, по этому случаю мы с приятелями и гудим…

Он помедлил и, склонившись ещё ниже, к кудрявящимся возле её уха завиткам, понизив голос, пророкотал:

– Не слишком ли молод?

3

После обеда они медленно шли к своему корпусу по диагональной аллее, вдоль которой угадывались погребённые под ноздреватым снегом скамейки, и Элина, взглянув искоса на своего спутника, сказала:

– Ты, конечно, хочешь спросить, кто подходил к нашему столику.

– Нет-нет! – торопливо откликнулся Костик. И тут же, смешавшись, прибавил: – В общем-то, да. Какой-то он странный.

– Это мой первый муж. Мы развелись двенадцать лет назад. Он с приятелями, к счастью, обосновался в старом дворянском корпусе. Честно говоря, не ожидала его здесь встретить.

– А сейчас вы…

Он не договорил, запнувшись.

– Со вторым я развелась год назад.

Она молчала, ожидая вопроса, и, не дождавшись, снова сказала:

– Ты, конечно, хочешь знать: почему?

– Нет-нет! – опять запротестовал Костик и тут же признался упавшим голосом разоблачённого: – Ну, в общем, да. Хочу.

– Давай пройдёмся. Тебе не зябко? Ты легко одет. Дело в том, что мне фатально не везёт. Оба моих мужа оказались монологистами – слышали только себя, говорили только о себе.

И снова – бравурная мелодия в кармане дублёнки. Включив мобильник, Элина нахмурилась. Да, занята, но… А какая работа?.. Переводы с подстрочника?.. Хорошо, я перезвоню… Она сунула мобильник в карман, посмотрела на верхушки сосен.