К-55. Обманувшие смерть - Лев Пучков

Стационарное освещение отсутствовало, один из бойцов светил фонарём, остальные экономили, рассматривать тут особо было нечего, опасаться пока что некого.

Метрах в двухстах от перрона обнаружили ручей, вытекавший из трещины в тюбинговом кольце и вольготно струившийся по тоннелю до ближайшего водостока.

– Бардак, – поругал бывших хозяев Мусаев. – Ладно, не пользуетесь, но следить-то надо! Тем более, в двух шагах от станции. Так и до обвала недолго…

Впереди мерцал свет: перед шлюзом горели три плафона, такие же тусклые, как на перроне.

Шлюзовая площадка была немногим шире тоннеля. Бетонная коробка, наискосок дополнительный рельс, по которому отъезжает створка шлюзовых ворот, справа забаррикадированный изнутри стальным листом дверной проём.

Сама дверь, с вмятинами от пуль и неровно обрезанная автогеном, валялась рядом. Вот и всё, больше здесь ничего не было.

Мусаев принялся стучать по листу кулаком, неспешно, размеренно, словно зная, что откроют не сразу.

Действительно, открыли не сразу, но без опаски, даже не уточнив, кто это тут ломится. Лист со скрежетом отъехал в сторону, в дверном проёме возник молодой военный и с ходу обрадовался:

– О, Ильдар! На усиление к нам?

– Обязательно, – пробурчал Мусаев. – Всё бросили и пошли вас усиливать. Опознаваться не учили? А вдруг это реконы?

– Ну, если реконы с этой стороны, значит, вас там всех положили, – резонно ответил военный. – Тогда и нам тут недолго осталось, выкурят моментом… Куда собрались?

– На разведку, – Мусаев не стал откровенничать.

– А как насчёт…

– Говоров в курсе.

– Понял, – и никаких письменных подтверждений, – слова Мусаева было вполне достаточно. – Надо ролики смазать. Сто лет не открывали, приржавели к рельсе.

– А мотору не пофиг та ржа?

– Привод не работает. Как пришли сюда, первым делом проверили. Так что придётся ручками.

– Ну и бардачные же хлопцы! – возмутился Мусаев. – Раньше тут всё работало как часы. Это надо было постараться, чтобы так запустить Уровень…

В карауле на шлюзе было четверо бойцов. Технические специалисты отсутствовали, они сейчас нужнее в центре, поэтому восстанавливать поломку было некому, да и по большому счёту незачем. До сего момента никто отсюда выходить не намеревался.

Панин бегло оценил ситуацию. Пульт в лапшу, кабель обрезан по самый щиток, мотор отсутствует. Вердикт: для восстановления потребуется немало времени и ресурсов.

Сбегали на станцию за солидолом, обслужили ролики, потом всей толпой толкали огромную створку, которая весила, наверное, тонн десять.

Хорошо хоть мотовоз не надо гнать по рельсам, приоткрыли чуток, протиснулись в шлюз, повторили процедуру с внешними воротами.

Шлюз был длиной десять метров, и на всём протяжении в правой стене, это если встать по ходу движения от станции, тянулась узкая бойница, прикрытая регулируемыми изнутри бронестворками.

Если враг придёт со стороны Старых Рудников и сумеет уничтожить внешние ворота (во что верится с трудом), то разбираться с внутренней створкой ему придётся под кинжальным огнём караула и прибежавшего со станции усиления.

Пока возились, порядком взмокли.

– В принципе, такие дверки не рассчитаны на ручное управление, – отдуваясь, признал Панин. – Это явный сбой в алгоритме функционирования.

– Да какой там алгоритм, – усмехнулся Мусаев. – Приспичит, так и на руках эту дуру потащишь, не то что по рельсу толкать.

– Ну, это уже гипербола, конечно, – усомнился Панин. – Но принцип в общих чертах ясен.

– А вот ни фига и не гипербола, – возразил Мусаев. – Я помню, как этот шлюз переносили. Раньше-то он был прямо на станции, а после открытия Тринадцатого и Нашествия краулеров решили перенести. Так вот створки-то по «железке» довезли, это факт… Но кантовали их тут, устанавливали, ворочали – уже вручную.

– Верится с трудом, – покачал головой Панин, оценивающе глядя на створки. – Такая масса…

– Согласен, – кивнул Мусаев. – Технологию не знаю, не вникал, это надо старых инженеров спросить. Но факт – вручную ставили.

* * *

Мусаев договорился с начкаром по опознаванию и сигналам взаимодействия, на тот случай, если придётся экстренно возвращаться с полпути.

Затем помогли караулу закрыть внешние ворота – с внутренними парням придётся надрываться самим.

Створка с тяжёлым лязгом вошла в раму, глуховато пророкотал циклопический засов, задвигаемый с той стороны, и на площадке перед внешними воротами воцарилась тишина.

Впереди тёмный тоннель, позади монолитные ворота.

Если что-то случится в этом тоннеле и придётся во всю прыть мчаться обратно, с ходу в шлюз влететь не удастся. Открытие ворот будет долгим и мучительным, соответственно, шансы на спасение стремятся к нулю.

Пошли не сразу.

С минуту молча стояли, Мусаев светил во тьму тоннеля фонарём и слушал, приставив ладонь «раковиной» к уху.

Наш проводник Зоркое Ухо слушал музыку подземных сфер и вылавливал из неё нотки критически важной информации.

Интересно, что он там пытается услышать, в этом заброшенном мёртвом тоннеле?

Минута истекла, Мусаев, судя по всему, ничего опасного из тоннельной тишины не выудил, в один абзац довёл походный порядок и отдал приказ на выдвижение.

Группа удалилась от шлюза где-то на полсотни метров, и тут с Вадимом случилось Странное.

Да, именно так, Странное с большой буквы, ибо с ходу трудно дать этому правильное определение.

Видение, мираж, галлюцинация, причём сразу в четырёх сферах восприятия: картинка, звук, запах, осязание – этакое даже не 3D, а пожалуй, 4D, по всей площади сознания разом, с оттяжкой и зубовным скрежетом.

Гул ракетных сопел, нестерпимо яркое голубое свечение, концентрированный аромат озона и горелых тряпок, и отголосок адских мук заживо сжигаемой плоти…

В общем, где-то в двух-трёх километрах от шлюза включили конвертер, и вот же странность, Вадим, находящийся здесь, одновременно словно бы присутствовал при запуске.

Он видел двоих людей в спецовках, ворочавших тележку, слышал, как они негромко переругиваются, видел даже их лица, правда, смазанно, как в дымке.

Наваждение было недолгим, всего несколько мгновений, но всё это было так неожиданно и страшно, что Вадим громко вскрикнул, схватился за голову и рухнул на колени.

– Что случилось? Вам плохо?!

Панин ворвался в процесс с пол-оборота и устроил ритуальные пляски вокруг «объекта особой важности», с включением разом всех фонарей и направлением их на «объекта», развязыванием рюкзака дрожащими пальцами, лихорадочными поисками медикаментов и лавиной вопросов по сути происшествия.