Единственная для Бешеного - Кира Купер

– Тебе нужен выкуп? Позвони Грише, он объяснит тебе, в чем ты не прав.

Клянусь, глаза мужчины сверкнули красным, в этот раз уверена: мне не показалось!

– Твой Гриша уже ничего не заплатит.

– В каком смысле?

– Он погиб.

Я обернулась, чтобы увидеть спокойное лицо того, кто с таким пренебрежением произнес страшную фразу.

– Нет! – почти закричала. – Ты что несешь?!

– Не ори.

– Он не мог!

– Он был тебе настолько дорог? – вместо того, чтобы взять свои слова обратно, спросил Бешеный, чуть склонив голову на бок. – Сочувствую.

– Да пошел ты!

Этого не может быть, он обманывает меня! Непонятно, для чего, чтобы сделать больнее, чтобы сломить жертву, как там поступают маньяки?

– Ты врешь…– прошептала, видя, как он медленно подходит ко мне, словно сам боясь этого сближения. Думает, ударю? Клянусь, еще секунда – так и поступлю, пусть что хочет, делает! – Скажи, что это неправда!

Мгновенные слезы застилали глаза. Я рванула к нему навстречу, схватила за грудки.

– Зачем ты врешь?! Он не мог погибнуть, слышишь?! Нет!

Он молча смотрел на мою истерику, не поднимая рук и не стараясь отклониться. Я кричала, называя его, мразью и сволочью, требовала забрать свои слова назад, по-моему, даже ударила. И без того мрачное лицо было стало похоже на камень.

– Этого не может быть! Ты во всем виноват! Ты! Гриша – единственный, кто всегда был рядом. Он…

Пощечина вышла хлесткой, и я отшатнулась, держась за щеку.

– Не смей упоминать при мне других мужчин, – почти прошептал Бешеный, хотя налитые кровью глаза выдавали, насколько на самом деле он далек от спокойствия. – Без разницы, живы они или сдохли.

– Да пошел ты!

– И следи за языком, пока не оторвали.

– Что…

– Заткнись, говорю!

Последнее он проорал, и, если честно, мне показалось, готов был замахнуться еще раз. Или просто напугать хотел?

– Бьешь как баба, – бросила ему в лицо, понимая, что сама провоцирую.

Пусть ударит по-настоящему! Вдруг физическая боль хоть на миг отвлечет от той, что засела в душе. Гриша погиб… Его нет…

Мужчина неожиданно усмехнулся. Обошел, прошелся по комнате, опустившись в кресло:

– Мне подождать, пока ты успокоишься, или поговорим?

– Пошел в жопу!

– Обязательно попробуем, дорогая, но позже.

Не понимая, что творю, я подскочила к нему, намереваясь выцарапать глаза циничному ублюдку. В этот раз он не позволил. Обхватил запястья, заломил, шипя в лицо:

– Еще раз – руку сломаю!

– Ненавижу!

– Это неважно.

– Отпусти!

– Или что?

Я взглянула в глаза мужчины и замерла. В них бушевало настоящее пламя, смесь жажды и злости, и что-то еще, неуловимое, непередаваемое, но настолько сильное, что слова застряли в горле. Кто он такой?

– Так-то лучше, – убедившись, что прямо сейчас драться не буду, отпихнул от себя так, что чуть не потеряла равновесие, и снова занял кресло. – Кстати, советую одеться. Я давно никого не имел, а ты уже даже ходячая.

Только сейчас вспомнила, что ношусь по комнате в одних трусиках. Все еще тяжело дыша, накинула балахон, оставшись стоять посреди комнаты.

– А теперь заткнись и слушай, – почему-то подумалось, что пренебрежительный тон дается ему не так легко, как он пытается показать. – Сейчас ты узнаешь много нового о том, что происходит на самом деле в этом мире. Как журналистке, тебе наверняка это будет интересно. Но, имей в виду, об этом никто не должен знать. С последствиями ты уже знакома. Считай, тебе просто повезло.

– Сомнительное везение…

– Я сказал: заткнись! – гаркнул Бешеный, но тут же добавил на два тона ниже: – Если потом появятся вопросы, я отвечу, так и быть. Но пока молчи и внимай.

Следующие тридцать минут стали одними из самых сложных и безумных за все мои почти тридцать лет. Вампиры, Устав, Совет, законы, смертные… Я точно хочу умереть!

– Так что теперь выбора нет у нас обоих, – закончил мужчина. – Тебе придется с этим жить, и, поверь мне, это будет очень долгая жизнь. Я сделаю для этого все.

Я же не могла думать ни о чем, кроме судьбы друга.

– Ты убил Гришу…

– Технически не я. Ты не поняла самого главного? Никто не должен знать о нашем существовании!

– Все равно. Ты виноват в его гибели… Стой! Хочешь сказать, что все, кто тебя видел, погибли???

– Я тебя последний раз предупреждаю: не смей говорить о других мужчинах!

– Ты не ответил!

– Я все сказал!

– Гриша был моим другом!

– И любовником, я в курсе, – человеческая речь сменилась рычанием, казалось, еще немного, и он разорвет меня появившимися из пальцев когтями. – Замолчи!

Я покачала головой.

– Почему вы не горите на солнце?

– Эволюция.

– Жаль.

Он пропустил реплику, все еще хмурясь.

– И что дальше? – спросила тихо.

– Жить, что ж еще? Из-за недоразумения на том вечере я лишился практически всего, – он называет недоразумением то, что привело к гибели самого близкого мне человека? – Но мы что-нибудь придумаем. Переедем туда, где нас никто не знает.

– Мы?

– Ты плохо меня слушала, Марта, – он впервые назвал меня по имени. А его до сих пор не знаю. – К моему глубочайшему сожалению, ты – моя главная проблема, головная боль, чирий на заднице… Поняла аналогию? Мы теперь повязаны. И чем раньше ты это поймешь, тем лучше для нас обоих.

– Я не хочу с тобой жить! – я в ужасе взглянула на мужчину, которого ненавидела всей душой. – К черту ваши правила! У меня есть моя жизнь, и ты в ней лишний!

– О нет, – он даже улыбнулся, правда, как-то криво. – Она у нас теперь общая. Привыкай.

С этими словами он покинул комнату, оставив меня оплакивать друга и свое настоящее.

Бешеный

– Все еще молчит?

Демьян лежал возле камина, который после вспышки гнева Бешеного так и не удосужились починить, и играл во что-то на телефоне. С тех пор, как Марта проснулась, прошло два дня, за которые она не проронила ни слова. Это почему-то дико злило, хотя, с другой стороны, открой она рот – ничего хорошего ведь не скажет? Только ноет по своему Гришеньке, который, он узнавал, был ей явно больше, чем просто приятелем. Собственнические инстинкты опять проснулись и, если бы можно было его убить еще раз, сделал бы это собственноручно и с огромным удовольствием.