Мираж в пустыне - Дениза Алистер

Она застонала и, широко раскрыв глаза, увидела, что он сбросил с себя свитер и расстегивает молнию на джинсах. И вот уже его обнаженное тело приникло к ней. Ее сердце яростно колотилось — от страсти и ужаса одновременно. И в этот самый момент она услышала в коридоре шаги, приближающиеся к двери ее комнаты.

Ричард замер, приподняв голову.

— Кто это? — прошептал он.

— Нагла, экономка, — еле слышно произнесла в ответ Сьюзен, не в силах взглянуть на него. Она вся дрожала, ощущая его наготу. Ее губы пересохли от желания и стыда — она безумно хотела его и отчаянно надеялась, что он об этом не догадывается.

— Черт, — пробормотал он. — Притворись, что спишь, что не имеешь ни малейшего понятия о том, что творится вокруг. Скажи, что ты ничего не слышала. Только не впускай ее сюда. — Он пошевелился, и его горячее бедро скользнуло вдоль ее ноги. — Ты это сделаешь?

У Сью перехватило дыхание, лицо вспыхнуло. Ее репутация погибнет, если Нагла обнаружит в ее комнате голого мужчину. Конечно, она могла бы позвать на помощь, объяснить, что он ворвался к ней и напал на нее против ее воли, но в этом случае Ашраф будет настаивать на том, чтобы вызвать полицию. И как она сможет убедить их, что она тут ни при чем? Полиции не составит никакого труда выяснить, что они в Лондоне живут по соседству.

Нагла постучала в дверь.

Чувствуя даже в темноте на себе взгляд серых глаз Ричарда, Сьюзен поняла, что у нее нет выбора, — она должна подчиниться его требованию.

— В чем дело? — отозвалась она.

— О, мисс Сьюзи… собаки подняли лай, но Ашраф не видел, чтобы кто-нибудь проник в дом. Вы ничего не слышали?

— Я спала… — солгала она. — Жалюзи на моих окнах закрыты, и я не слышала ни звука.

— Возможно, собаки погнались за совой. Я пыталась успокоить Ашрафа, но он настоял на том, чтобы я проверила, все ли у вас в порядке. Извините, что побеспокоила… Хотите, я принесу вам что-нибудь выпить?

— Нет, спасибо! Я очень хочу спать. Спокойной ночи!

— Извините за беспокойство, мисс!

Нагла направилась к лестнице, по всей вероятности собираясь поговорить с братом. Как только в доме все успокоилось, Рич сел на кровати и оделся. Она молча наблюдала за ним. Сомнения, подозрения и тревога охватили ее. Сьюзен подняла на него свои зеленые прозрачные глаза — в ее взгляде теперь явно сквозила враждебность.

Она внезапно поняла, что страсть Рича была показной и преследовала вполне определенную цель — обезопасить его. Он смеялся над ней, и она почувствовала, что ее охватывает ярость.

— Чего вы добивались? Хотели обокрасть виллу, похитить какую-нибудь картину из коллекции моего отчима? Вряд ли это простое совпадение, что вы оказались здесь, и именно в его отсутствие… В Лондоне вы также несколько раз забирались в мой дом и даже украли у меня фотографию! А на фотографии была эта вилла, не так ли? Так что же все это значит?

— Вы очень наблюдательны, — медленно произнес он, проводя рукой по густым черным волосам. — Да, я стянул одну из ваших фотографий. Мне очень хотелось ее иметь, и я долго не мог решить, на какой остановить свой выбор. Когда я услышал, что вы вставляете ключ в замочную скважину, то схватил первую попавшуюся. Это оказался снимок, на котором вы стоите рядом со своей матерью и отчимом. Кстати, как его имя?

— Питер Островски, — ответила Сьюзен, не веря ни единому его слову. В ее глазах полыхали вызов и презрение. — Все вы врете! Я не знаю, какие у вас цели, но готова держать пари, что вам что-то от меня нужно. Убирайтесь отсюда!

Он поднял брови.

— Как же я уйду, когда в саду рыщут собаки?

Ее голос задрожал от ярости:

— И я очень надеюсь, что они вас найдут и разорвут!

Губы Ричарда скривились в притворном изумлении.

— Это просто очаровательно! Если я попытаюсь уйти сейчас, то стану их легкой добычей. Нет уж, я, пожалуй, немного подожду.

— Только не в моей комнате! — Сьюзен вскочила с кровати, схватила батистовый пеньюар, торопливо надела его поверх ночной рубашки и затянула пояс. Он же тем временем равнодушно смотрел на нее, как будто она проделывала все это для того, чтобы его развлечь.

Теперь, когда они оба были одеты, и атмосфера интимности улетучилась, к Сьюзен вернулась способность соображать здраво. Она неторопливо подошла к окну и открыла жалюзи. Ворвавшийся в комнату лунный свет заставил ее зажмуриться. Она обернулась и посмотрела на Ричарда, вздернув подбородок.

— Если вы не уберетесь немедленно, я закричу! — Она приоткрыла окно, и до них донесся заливистый лай собак. Они все еще были в саду, хотя и не так близко к дому.

— Ваш отчим на Багамах?

Она нахмурилась.

— С какой стати вас так интересует Питер? — Откуда он узнал, где она остановилась? Кто дал ему адрес виллы? — Вы у Шадии выяснили, где я?

— У Шадии? Нет. Я бы мог спросить ее об этом, но понятия не имел, где ее найти.

Он же репортер, ему то и дело приходится выслеживать самых разных людей, он наверняка располагает сведениями, недоступными простому смертному: кто сколько получает, кто с кем встречается, кто у какого дантиста лечит зубы. Если у вас есть доступ к источникам информации, вы можете разузнать все, что душе угодно.

— Мне известно, что он вместе с вашей матерью сейчас на Багамах, и вы здесь одна. — От его низкого хрипловатого голоса у нее по спине побежали мурашки, во рту пересохло.

— На вилле полно слуг! — Она внезапно обрадовалась этому обстоятельству.

А что, если бы она и в самом деле была здесь совершенно одна? Ее дыхание участилось, стоило ей вспомнить, как его обнаженное тело касалось ее тела, как его губы лихорадочно искали ее губы. Если бы в коридоре не появилась Нагла… И Сьюзен задрожала, представив, чем все это могло бы кончиться.

— Да, без слуг на такой вилле не обойтись. Значит, ваш отчим очень богат. Кстати, как именно он разбогател? — Ричард удобно развалился на кровати. Широкие плечи и стройные, длинные ноги — все говорило о силе и чувственности. Немногие женщины способны устоять перед таким мужчиной. Сьюзи изо всех сил пыталась не поддаваться его обаянию, старалась как можно меньше смотреть на него.

— Я не собираюсь говорить с вами о моем отчиме, — отрезала она. — Так вы уйдете или нет?

Обращенные на нее серые глаза поблескивали в лунном свете, загорелая кожа казалась бледной. У нее бешено заколотилось сердце: дело было даже не в его мужской привлекательности — она безумно испугалась, что способна влюбиться в этого человека. А если он будет вот так улыбаться, это неминуемо произойдет, она потеряет голову, и ее снова будут ждать боль и унижение. Господи, не допусти этого!

— Я требую, чтобы вы ушли!

Он, заложив руки за голову, пристально смотрел на нее.