Взор Талимана - Ксения Викторовна Мирошник

бы и ей не сходить. Девушка представила другие варианты и все они обещали лишь скуку и одиночество.

– Пожалуй, можно сходить ненадолго.

Уна вихрем слетела с постели Илаи и понеслась к двери.

– Здорово! – затараторила она. – Я сбегаю, переоденусь, а ты жди меня у входа.

Было похоже, что Уна с легкостью занесла Илаю в круг своих друзей, она была весьма дружелюбной, однако слишком доверчивой.

– Ты совсем меня не знаешь. Может, я могу тебя обидеть?

– Неа, не обидишь, я вижу, что ты добрая. – На личике девочке, была абсолютная и непреклонная уверенность.

– Но доброта бывает напускной!

– Согласна, но я верю брату, а он сказал, что ты не причинишь мне зла. – И не в силах больше сдерживать свой радостный порыв, она исчезла за дверью. Илая даже не успела спросить, кто ее брат.

Девушка выбрала самое простое платье из тех, что привезла с собой. Оно было нежно голубым, очень подходящим к ее глазам. Илая вышла из комнаты и спустилась на первый этаж. Чтобы добраться до выхода, ей предстояло пройти через зал совещаний. Приблизившись к тяжелым дверям, девушка услышала голоса и остановилась в нерешительности.

– Ты уверен в своем решении, дядя? – Она безошибочно узнала голос Кирана и медленно подошла к приоткрытой двери. В кресле сидел Микон, устало положив подбородок на кулак. Его глаза были прикрыты. На ступеньках у кресла сидел Курт. К кому именно был обращен вопрос Кирана, Илая не поняла.

– Я уверен, Киран, – ответил Микон и Илая застыла от удивления. Киран был племянником Микона и братом Курту? Как-то все это странно. – Я прошу тебя не упрямиться и подумать о ней.

– Она своенравна, легкомысленна и безответственна. – Киран говорил ровно, твердо и о ком бы ни были его слова «она» явно ему не нравилась. Холодок подозрения закрался в душу.

– Она еще молода и импульсивна, – мягко заметил Курт.

– Она колючая, как дикобраз и грубая, как…

– Ты не справедлив Киран! Ты же знаешь, что она была лишена тепла и любви, – возразил Микон, и Илае совсем не понравилось, куда плавно поворачивает этот разговор.

– Я довольно рано потерял свою семью, но не озлобился.

– У тебя были мы! – Курт поднялся с места, и Илая почувствовала, что он начинает сердиться. – Представь, что ты бы не с нами жил, а с человеком, который тебя не любит и с трудом это скрывает, который издевается над тобой любыми доступными способами. Ты же сам сказал, что в собственном клане ее не уважают, даже, несмотря на то, что она дочь главы.

Микон тоже встал с кресла и подошел ближе к Кирану. Он положил свои руки на плечи молодому мужчине и заглянул в глаза.

– Ты понимаешь насколько важно то, о чем мы тебя просим? Это нужно всем нам. Эта девочка ключ ко всему.

– Я понимаю, дядя, – сдался Киран. – Но я же не обязан пылинки с нее сдувать?!

– Вряд ли, она тебе это позволит, – рассмеялся Курт. – Илая упряма, почти так же как и ты…

Услышав свое имя, и тем самым получив подтверждение своих догадок, Илая не сдержала свой гнев и стремительно влетела в зал, тут же привлекая внимание всех присутствующих.

– Сейчас начнется, – пробурчал Киран, складывая руки на груди.

– Что здесь происходит? С какой стати вы трое так бесцеремонно обсуждаете меня? – Негодование, гнев и непонятная, гнетущая тоска от того, сколько жалости было в их словах, затмили ее разум и способность рассуждать здраво. Ей было наплевать, что они подумают, когда поймут, что она слушала их разговор без зазрения совести.

– Илая! – примирительно поднял руки Микон. – Ты все не так поняла. Я сейчас попробую объяснить тебе…

– Я поняла все именно так, как оно есть. – С Кираном итак было все понятно, но эти двое начинали ей нравиться. – Но вот, что я вам скажу! Не вам судить о моей жизни и о моем характере. Я не нуждаюсь ни в вашей жалости, ни в сочувствии. – Она повернулась к Кирану. – Ты говорил мне, что у тебя нет семьи, солгал? Дядя! Это же твой дядя! У меня есть семья и как бы ни складывались мои отношения с ними, это мое и только моё дело! У меня есть близкие люди, которые любят меня.

Слова Микона о том, что ей не хватает любви, разъедали душу и она едва сдерживала слезы от того, насколько он был прав. У нее были Сия и Мика, но родительского тепла никто не заменит.

– Илая, мы не хотели обидеть тебя, – начал Курт, – или как-то задеть твои чувства…

– Охотно верю, вы ведь говорили обо мне без моего присутствия и не думали, что я могу услышать. – Возможно, ей было бы наплевать на все эти слова, если бы их говорил кто-то другой, но почему-то откровенная жалость этих мужчин, казалась ей унизительной. Она посмотрела на Кирана и смело шагнула к нему ближе. – Да, на твой взгляд, я своенравная, дикая, грубая, глупая и просто жалкая, а еще ты меня раздражаешь не меньше, чем я тебя. И знаешь, у меня есть решение этой проблемы. Никогда больше не разговаривай со мной и даже не смотри на меня!

Илая старалась говорить гордо, смело и как можно тверже, чтобы скрыть свою досаду и горечь. Почему-то произносить эти слова было больно, но она выдержала его серьезный взгляд, неожиданно, поймав себя на мысли, что хочет знать, о чем он думает в этот момент. В зале повисла давящая тишина, и Илае больше ничего не оставалось, как развернуться и выйти из этого помещения.

В своей комнате, она поняла, что о выходе в поселение и уж тем более присутствии на свадьбе, не может быть и речи. Она слишком взвинчена для подобного торжества. Илая снова сменила наряд и забралась на высокий подоконник. Она никак не могла выбросить из головы все, что услышала сегодня. Меньше всего она хотела вызывать жалость у людей. А может, дело было в том, что они снова напомнили ей, насколько она одинока.

На следующий день, она вышла из своей комнаты, гордо подняв голову и расправив плечи. Ничья жалость не в состоянии сделать ее еще несчастнее, чем она есть. По мере приближения к залу совета, она все яростнее сжимала кулаки, впиваясь ногтями в кожу. В голове то и дело всплывали слова Кирана и то, как он их произносил. Она часто слышала в свой адрес, слова и похуже, но никогда не думала, что подобное отношение к ней распространиться и за пределы клана.

Войдя