Змееныш - Андрей Дашков

Он извлек из ящика стола узкую коробочку, открыл ее и с брезгливой гримаской подтолкнул к Люгеру.

Удар был хорошо рассчитан и неотразим. Стервятник побледнел как мертвец.

На дне коробочки лежал знакомый ему предмет – усохший и потемневший палец Люрта Гагиуса. Впрочем, палец мог принадлежать кому угодно – но не перстень, который трудно было с чем-либо спутать. Только подлинные кристаллы из Вормарга испускали в полумраке неземное голубоватое сияние…

– Это еще не государственная измена, – сказал Люгер, переводя взгляд на пламя свечи и ощущая нехватку свежего воздуха. Ему почудилось, что пол уходит из-под ног.

Торжествующий голос Слепого Странника зазвучал у него в голове, словно поселившийся внутри призрак слепца не упустил случая порадоваться своей правоте. «…У тебя окажется лишний палец…» Без сомнения, кто-то выкрал из поместья Люгера зловещее свидетельство печальной судьбы несчастного Гагиуса, а помощник прокурора затеял какую-то малопонятную интригу, по-видимому, не собираясь пока выдавать преступника Серой Стае, хотя не мог не знать о событиях, разыгравшихся в таверне «Кровь вепря».

– А как же иначе это назвать? – Мальвиус изобразил удивление и начал перечислять: – Убийство королевского советника, пособничество Стае, угроза интересам короля. Кстати, вдова Гагиуса тоже дала показания против вас. (В этом Стервятник не сомневался.) Да и слуги, которых допросили мои люди, кое-что вспомнили…

– Кто-нибудь видел труп советника?

– Вполне возможно, что труп давно сгнил на дне моря Уртаб, но это не имеет значения. Советник должен был отправиться в Ульфинское герцогство с тайной миссией. Его исчезновение сыграло на руку нашим врагам. Королевский прокурор склонен рассматривать убийство именно в этой связи.

– Как я понимаю, у вас нет ни одного доказательства. Только письмо Тротуса, которое наверняка было написано по принуждению. Ни один суд не сочтет мою вину доказанной.

Улыбка ледяной вежливости сделала Мальвиуса похожим на покрытого лаком деревянного идола. Он с явным удовольствием выдержал долгую паузу, а затем сообщил:

– Я забыл сказать вам, милейший, одну вещь. Никакого суда не будет. После нападения на Тегинское аббатство приняты некоторые чрезвычайные меры безопасности. В соответствии с высочайшим приказом королевский прокурор сам определяет степень виновности и выносит приговоры государственным преступникам. Кстати, вам приговор уже вынесен.

Люгер вынужден был признать, что его представления о косности и неповоротливости судебной власти безнадежно устарели. Смерть вдруг показалась ему чуть ли не искушением – чем-то вроде обещания долгожданного отдыха. Он жалел лишь об одном – что Сегейла останется неотомщенной.

Мальвиус принялся методично складывать бумаги в ящик стола. Похоже, он намеренно тянул время, давая Люгеру возможность совершить очередную глупость. Тот и впрямь колебался. Ему очень хотелось придушить помощника прокурора прямо здесь и сейчас. Но охранники находились рядом, за дверью, и потому Стервятник решил уповать на милость Создателя.

– И каков же будет приговор? – спросил он, с трудом ворочая одеревеневшим языком.

– Пожизненная каторга, – ответил помощник королевского прокурора с такой издевательской улыбкой, словно приготовил для Люгера нечто худшее, чем смертная казнь.

Тем не менее Слот воспрял духом. Быть может, у него появится возможность совершить побег, хотя надежда на это казалась сейчас призрачной. Да и Мальвиус, вероятно, попытается использовать каторжника в своих целях, когда сочтет момент подходящим.

Но Стервятник еще не ведал о том, что его ожидает.

Мир держится на принуждении и унижении, хотя униженные не всегда согласны с этим.

Постепенно Люгер привык к тому, что давно сделалось привычным для других обитателей барака. Раз в неделю вместо завтрака их поили Вином Родеруса. Двое стражников держали заключенного, а третий вливал ему в глотку Вино, которое узники с горькой иронией называли Отравой Бессмертия. Если кто-либо сопротивлялся, упрямца жестоко избивали, разжимали зубы кинжалом, вставляли в рот металлическую воронку – и пить приходилось все равно. На памяти Стервятника такое случалось только дважды. Сам он поумнел после первого же раза.

Вино Родеруса повсеместно пользовалось среди заключенных дурной славой. Объяснялось это просто. Некогда один сумасшедший винодел составил рецепт приготовления жидкости со своеобразным запахом и вкусом, которая не была ни ядом, ни лекарством, не опьяняла и не добавляла сил, но обладала особым свойством – она подавляла на время способность к Превращениям.

Королевский министр, по имени которого и был назван этот сомнительный «эликсир бессмертия», приказал закупить его для тюрем Валидии, после чего количество удачных побегов резко сократилось. С тех пор прошло полтора столетия; у стражников поубавилось работы, а вкус Вина Родеруса знали все, кто в силу каких-либо обстоятельств потерял свободу. Это был горький вкус рабства.

* * *

Первую порцию Отравы Бессмертия Люгера заставили проглотить еще во Дворце Правосудия. Затем Стервятник был брошен в тюремную карету, увозившую в своем чреве восьмерых осужденных. Колеса прогрохотали по городским мостовым, и мрачный экипаж выехал из Элизенвара в западном направлении.

Люгер провел в камере Дворца всего двое суток, однако этого хватило, чтобы он до конца жизни проникся ненавистью к Мальвиусу, какими бы ни были мотивы помощника королевского прокурора. Долгий путь до самого Леса Ведьм – в тесноте экипажа, пропитавшегося запахом пота и испражнений, – оказался сплошным кошмаром. Карета изредка останавливалась, и осужденных выводили по одному на несколько минут, чтобы те справили нужду. Сопровождавшие их солдаты были настоящими сторожевыми псами. Они мало говорили, но не задумываясь пускали в ход плети. За десять суток пути Люгеру не предоставилось ни малейшей возможности для побега. Впрочем, такая возможность не появилась и в течение следующих полутора лет.

Каменоломня находилась на окраине Леса Ведьм; с трех сторон к ней подступали торфяные болота. Воздух здесь был насыщен гнилостными миазмами, источаемыми трясиной. Всего сотня-другая шагов отделяла девственную чащу от деревянных бараков и необычной формы лысой каменной горы, наполовину срубленной многими поколениями каторжников. Болота являлись непреодолимым естественным препятствием, но нечто еще более страшное таил в себе лес, безраздельно принадлежавший загадочному народу Ведьм.

Порой Ведьмы напоминали о своем существовании и уводили с собой людей. Это устраивало власти в Элизенваре, поскольку позволяло удобным и надежным способом избавиться от наиболее опасных преступников – особенно в тех случаях, когда казнь была политически невыгодна. Потери среди солдат и надсмотрщиков не принимались во внимание – приходилось мириться с неизбежными издержками, которыми чреваты любые благие дела. Поэтому каторга в Лесу Ведьм считалась просто-напросто отсрочкой смертного приговора.