Дырчатая луна - Владислав Крапивин

Кузя стрекотнул, отставив одну лапку.

– Совершенно все понимает! – восхитился Ашотик.

– Он еще и не такое может!.. Сейчас… – Лесь раскидал по столу картонные квадратики с буквами и цифрами. – Эй, кузнец-молодец, мы забыли, как тебя зовут.

Кузя застрекотал обидчиво: как это могли забыть? Прыгнул на букву «К», потом на «У», «З» и «Я».

– А что ты будешь делать, если к тебе сунется дядя Шкип?

Кузя замер, и между кончиками его усов проскочила синяя трескучая искра.

– Ай, – подпрыгнул Ашотик.

– Не бойся.

– Я не боюсь, я нечаянно айкнул… – Глаза у Ашотика сияли.

– Он никогда никого первый не обижает. Хочешь, позови его на ладошку.

– Кузя, иди, пожалуйста… – Ашотик протянул ладонь.

Кузя охотно прыгнул к нему. Ашотик засмеялся, погладил желтые надкрылья:

– А что он еще умеет?

– Кузя, сколько будет к пяти прибавить два?

Кузя развернул надкрылья, выпустил из-под них прозрачные крылышки, взмыл под потолок, повисел там, трепеща и стрекоча. И упал на картонку с цифрой «7».

– Как в цирке! – опять восхитился Ашотик.

– Я и хочу устроить цирк, когда их побольше разведется… Но они медленно выводятся. Три недели на каждого. И только летом, не позднее осеннего равноденствия.

– Это тот день, когда я должен открыть двери и окна?

– Да!.. Ашотик, ты не забудешь?

Ашотик потемнел коричневыми глазами и сказал твердо:

– Я никогда не забываю про важные дела. Я сегодня же запишу на календаре, а двадцать первого все сделаю как надо… Если, конечно, буду жив.

– А чего тебе не жить! – испугался Лесь.

– Ну, это я так, на всякий случай… Лесь, а если в тот вечер будут тучи?

– Не будут… Ни разу еще такого не случалось!

– Это хорошо, – почему-то вздохнул Ашотик. И вдруг засмеялся опять: – Смотри, Кузя чего-то ждет!

Кузя на краю стола поблескивал внимательными глазками: не дадут ли еще какое-нибудь задание?

– Головку наклонил, будто прислушивается…

– Это он делает вид. На самом деле у него уши на коленках передних ног.

– Почему?! – изумился Ашотик.

– Так у всех кузнечиков. Я в «Жизни животных» читал.

Ашотик поразглядывал Кузю.

– Лесь, я знаешь, что подумал? Вот если бы у нас, как у кузнечиков, уши были на коленках. Забавно, да?

Лесь тут же представил себя с ушами на коленках – почему-то красными и мясистыми. Ничуть не забавно. Вот издевался бы Вязников!.. Лесь посмеялся, чтобы поддержать в Ашотике веселое настроение, но потом не удержался:

– Тебе тут же натерло бы уши штанами… Неужели тебе не жарко в таком костюме? Свариться можно…

– Это из-за котят. Они прыгают на колени, царапаются, – виновато объяснил Ашотик.

– А свитер-то?

– Ну… мне правда почему-то все время зябко, Лесь… – Ашотик сильно поскучнел. И Лесь пожалел, что завел этот разговор. Он понял, в чем дело. Вернее, почувствовал: зябкость у Ашотика от ощущения беззащитности. Свитер – как плотная оболочка, в которой Ашотик хочет укрыться от бед и жестокостей, о которых помнит и которых боится. Потому, что не доверяет этой жизни. И солнцу не доверяет, и лету. И людям… Ему, Лесю, Ашотик доверился, а он – с дурацким вопросом…

– Ты не обижайся…

– Что ты, я ни капельки… А можно еще посмотреть часовой механизм?

Они опять оказались в полутьме сарая. Вдвоем крутнули медную рукоять – подзавели пружину. Ашотик сел на корточки и стал смотреть, как у пола ходят туда-сюда метровые полукольца горизонтального маятника: щелк-дзынь, щелк-дзынь…

И вдруг спина у Ашотика вздрогнула.

Лесь – будто подломился – стремительно сел рядом:

– Ашотик, ты что?

У того на вельветовое колено упала капля.

– У тебя… болит что-то?

– Нет, ничего… – Ашотик всхлипнул. – У меня бывает такое… Не сердись, пожалуйста.

– При чем тут «не сердись»! Я… просто не знаю, что делать…

– Ничего не надо делать. Сейчас пройдет… Это как-то само собой случается. Даже на уроках. Меня сразу отпускают из класса.

Лесь потерянно молчал.

Ашотик мохнатым рукавом вытер глаза. Прошептал:

– Можно, я теперь пойду домой?

– Как хочешь. Только я еще телескоп тебе не показал…

– Потом. Если разрешишь, я еще приду…

Це-це на дворе развешивала белье.

– Лесь, миленький! Ты все гуляешь, а уроки сделать ты успеешь? Вам много задали на завтра?

– О, Господи! Завтра воскресенье!

– Ну, не сердись, не сердись. Я же только спросила…

– Я провожу Ашотика.

Вышли за калитку, спустились на тротуар. Ашотик был притихший, виноватый. Чтобы как-то его встряхнуть, Лесь спросил:

– Кузя тебе понравился?

Ашотик расцвел на ходу. Сразу.

– Очень понравился!

И тогда Лесь решительно пообещал:

– Я подарю тебе такого же. Который скоро вылупится.

Нет, он не забыл про Гайку, но отпустить Ашотика без всякого утешения… Ну, никак нельзя.

Ашотик остановился. В глазах – недоверчивое счастье:

– Не может быть…

– Отчего же не может? Подарю. И ты научишь его всяким фокусам. И чтению, и математике…

– Обязательно! – Ашотик даже запританцовывал. И вдруг потянул через голову свитер. – И правда, Лесь, жара какая…

Проводив Ашотика, Лесь вернулся домой и забрался на пологую крышу пристройки. Волнистые плитки оранжевой черепицы были теплыми от солнца и пахли, как печные кирпичи. На крыше стояла похожая на скворечню будочка из досок. В ней Лесь хранил кое-какое имущество.

Лесь приспособил к двухметровой рейке маленький блок, пропустил через него веревку. Прибил рейку к стене будки – получилась мачта. На нее Лесь поднял желтый с черным кругом флаг. С моря потянул ветерок, флаг шевельнулся, хлопнул.

Звякнула калитка, сипло тявкнул Пират. Лесь глянул вниз. В калитке стояла Гайка с большущей книгой под мышкой. Пирата Гайка не боялась, тем более что он уже махал хвостом. Гайка смотрела вверх на Леся. Чуточку виновато.

– Я… вот… нашла тот самый словарь. Где про гульку.

– Забирайся сюда, – велел Лесь. Он не удивился, что Гайка пришла. Она обрадованно полезла по приставной лестнице. Лесь потянулся навстречу, ухватил пудовый том.