Под крыльцом - Кэти Аппельт

43

Животные поют не просто так. В их песнях всегда есть смысл. Койоты воют на закате, чтобы помочь солнцу опуститься за горизонт. Соловьиные трели ублажают земных владык. Дикие псы, что водятся в прериях, лают, призывая самку. Ночная Песня пела просто потому, что была счастлива. Под руководством древней ламии-Праматери она изучила таинственную жизнь леса. Праматерь показала ей, где водятся самые вкусные раки, как взобраться по стволу на верхушку дерева и как отыскать потайные подводные пещеры, которыми изрыты берега солёного лесного ручья. Никто не знал эти леса лучше Праматери — никто, за исключением разве что старых деревьев.

И никто не знал столько удивительных историй. Праматерь рассказывала Ночной Песне о Средиземном море и греческих островах, украшенных белыми мраморными храмами и дворцами. Она поведала ей о морском народе, что обитает у берегов Ирландии, о древних драконах, чьи пёстрые крылья сияют на солнце. Когда-то она видела всё это. Но очень давно. Так давно! Праматерь никогда ничего не рассказывала о себе, о своём возлюбленном и о его предательстве. «К чему ворошить былое?» — думала она, нашёптывая своей дочке о китах и гигантских белых альбатросах, о тюленях и пингвинах, что обитают у Южного полюса, на самом краю Земли.

Ни одна мать не любила свою дочь больше, чем Праматерь. Ни одна дочь не почитала свою мать больше, чем Ночная Песня. Праматерь позабыла о горьком одиночестве, которое так долго томило её. Теперь, когда появилась Ночная Песня, её жизнь обрела смысл и полноту. Праматерь и Ночная Песня были неразлучны.

Но рано или поздно дети взрослеют. Шло время, и Ночная Песня становилась всё задумчивей и печальней. Ею овладело странное беспокойство. Она уже не была очаровательной крошечной змейкой. Она превратилась в длинную, изящную молодую красавицу-змею и, как всякая юная девушка, мечтала покинуть родительский дом и начать самостоятельную жизнь. Родной лес, который прежде был для неё таким загадочным и огромным, стал казаться маленьким и скучным, а чудесные истории, которые она слышала от Праматери, только усиливали её беспокойство. К тому же Праматерь сильно постарела. Она казалась такой ветхой, такой древней! Старше, чем океаны, реки и холмы. Старше, чем эти деревья. Ночная Песня устала, оттого что её окружают одни старики. Её влекло всё новое, юное, неведомое.

Теперь она с нетерпением ждала, когда старую змею наконец одолеет тяжёлый старческий сон. Стоило Праматери смежить веки, как Ночная Песня неслышно скользила прочь. Она совершала долгие одинокие прогулки, стараясь увидеть и услышать как можно больше.

И вот однажды она заметила красивого молодого сокола, который парил в небе у самого солнца, широко раскинув сильные крылья.

Сидя в своей тесной тюрьме, Праматерь едва слышно шипела:

— Предательс-с-с-с-с-ство!

Глубоко под землёй, у корней старой мексиканской сосны, что стоит на берегу солёного ручья, древняя тварь исходила лютым гневом:

— Предательство. Предательство. Предательство.

Она думает: «Предательство… Старо как мир. Старая история».

44

Все мы, живущие в этом мире, связаны друг с другом. Ночная Песня была одной крови со своей сильной и властной матерью, которую она любила всем сердцем. Но когда она увидела Зоркого Сокола в ярко-медном оперении, когда взглянула в его глаза с золотыми искрами, в ней взыграла кровь волшебного морского народа — ундин, русалок-обольстительниц, — ведь они были её родичами. И юная ламия послушалась зова предков: она обвилась вокруг самого высокого дерева и плавно заскользила вверх по могучему стволу — всё выше и выше, прямо к небу, туда, где, широко раскинув крылья, парил влюблённый сокол. А в это время её мать, которая заботливо растила и опекала её, безмятежно дремала на нагретых солнцем камнях.

И едва Зоркий Сокол обнял её своими крылами, Ночная Песня, которая тоже была из породы волшебных оборотней, скинула свою иссиня-чёрную блестящую кожу и приняла человеческий облик. Вместо змеиной чешуи теперь у неё была нежная, бархатистая девичья кожа. Зоркий Сокол тоже сбросил своё оперение и превратился в высокого, широкоплечего красавца. У него были длинные чёрные волосы, украшенные блестящими медными перьями, а в тёмных глазах ярко вспыхивали манящие золотистые искры.

Они стояли рядом в новом обличье и не могли отвести друг от друга глаз. Наконец Зоркий Сокол протянул руку Ночной Песне, и она в ответ нежно коснулась его руки.

Дрожь прошла по листве старых деревьев. Они всё видели, они знали, как разгневается Праматерь, когда проснётся и поймёт, что произошло, пока она спала. Деревья знали это, но знали они и другое: этих двоих уже связала любовь. И эта любовь была так сильна, что отныне они не смогли бы жить друг без друга. Для них не было пути назад. И мудрые старые деревья зашелестели, шепча древние магические заклятия. Они разбудили Зефир — влажный и томный ветер весны, который смежил веки всех растений и животных, навевая им сладкие грёзы. И пока лес спал, убаюканный чарами Зефира, Зоркий Сокол и Ночная Песня, приняв человеческий облик, тихонько ускользнули прочь. Им помогли деревья, которые всегда покровительствуют влюблённым.

Деревья знают, что в нашем мире, полном горечи, гнева и печали, настоящая любовь — это редкий, прекрасный и беззащитный цветок. И деревья всегда готовы беречь его и укрывать от всех невзгод.

45

Котёнку, которого едва не утопили, нужно немало времени, чтобы прийти в себя. Котёнку, потерявшему маму, разлучённого с родной сестрой и любимым старым гончим псом, очень нужны забота и ласка.

Но прежде всего мокрому котёнку нужны кров и еда, особенно если кончается день и наступает ночь. Пак огляделся вокруг. Прямо возле его лапок журчал страшный солёный ручей. По загривку котёнка пробежала дрожь. Вода. Мы возле воды. Он чихнул и из последних сил выполз на берег, подальше от ужасного потока.

Его шубка была покрыта слоем ила и грязи. Он промок до последней шерстинки и страшно замёрз. Он повернулся к серебристой воде, и по его телу снова прошла дрожь. Тем не менее он смотрел и смотрел вверх по течению ручья, вглядываясь в даль. Мама всё время была позади него, он хорошо это помнил. Он помнил, что она была рядом, что она подталкивала его и повторяла: «Плыви! Плыви! Плыви!» И он плыл. Но когда он выполз из воды на берег, мамы нигде не было. Как же так?

Пак снова стал смотреть на ручей, который с журчанием тёк мимо. Куда же подевалась мама-кошка? Она была позади него. Он повернулся и стал смотреть вниз по течению ручья. Может быть, она обогнала его или проплыла мимо? Он смотрел и смотрел на воду, смотрел упорно, не отводя глаз, но видел только, как набегают друг на друга волны, как они бьются о грязный берег и неумолчно шепчут одно и то же. Паку казалось, что они повторяют: «Ушла, ушла, ушла…»