Шляпка с перьями - Мэри Бэлоу

– Прощу прощения, мама, – ответил он сухо и сел в ближайшее кресло.

– Не могу поверить, что ты сделал это, Алистер, – сказала маркиза, хмурясь. – Дочь священника. Гувернантка. И ты – герцог. Ты же знаешь, что герцоги редко женятся на ком-нибудь ниже по происхождению, чем графская дочь.

– Но она же наследница, к тому же богатая, Лиз, – мягко произнесла графиня. – Она – дочь благородного человека. Ты говоришь так, будто она – худшее, что может быть. Я верю, что это очень милая и вполне благовоспитанная девушка. В противном случае Алистер не сделал бы ей предложение.

– Спасибо, Джейн, – сухо поблагодарил герцог, снова поднимаясь на ноги и занимая положение у камина.

– Но мы все прекрасно знаем, Джейн, – сказала маркиза, – что он сделал предложение только потому, что решил, будто скомпрометировал ее. Хотя, хотела бы я знать, как герцог может скомпрометировать гувернантку? Гайден говорит…

– Я сделал предложение, – сказал Бриджуотер, вертя в руках монокль и глядя довольно высокомерно на старшую из двух его сестер, – поскольку пожелал его сделать, Элизабет. И я не припоминаю, чтобы позволял тебе – или же Гайдену – обсуждать мои желания. Мисс Грей больше не гувернантка. Она, как верно указала Джейн, является богатой наследницей, владелицей Синдон-Парка. А через самое короткое время она станет герцогиней Бриджуотер. Надеюсь, ты будешь помнить об этом, когда она появится.

– Единственное, о чем следует помнить, – сказала герцогиня, откладывая вышивание на небольшой столик, стоявший рядом, – так это то, что Алистер помолвлен с мисс Грей, и что ее кузина привезла ее в город и вскоре приведет сюда, чтобы мы могли познакомиться. Мы будем помнить, все трое, что меньше чем через месяц мисс Грей примет мой титул как жена Алистера и станет главной леди этой семьи, сменив меня. Я стану всего лишь вдовствующей герцогиней. И мы будем обращаться с ней соответственно как сегодня днем, так и всю оставшуюся жизнь. Полагаю, это понятно?

– Да, мама, – сказала графиня, улыбаясь. – Мне кажется, я смогу полюбить ее. Мне бы не хотелось огорчить Алистера.

– Конечно, мама, – произнесла маркиза более миролюбиво. – Ты всегда можешь рассчитывать, что я буду вести себя, как того требует воспитание. Гайден всегда говорит…

– Ну вот, – сказала герцогиня, увидев, что дверь комнаты открылась, – наконец приехала Луиза.

Леди Джордж Мунро, свояченица герцога Бриджуотера, быстро вошла в комнату, подставила щеку для поцелуя своей свекрови и приветствовала всех остальных веселой улыбкой.

– Я боялась, что уже опоздала, – сказала она. – У Каролины режутся зубки, и она раскапризничалась, когда увидела, что я оставляю ее с няней. Но я бы ни за что не смогла такое пропустить. Алистер, ты весь бледный. Джордж сказал, что не может понять, что на тебя нашло. Ты всегда такой осторожный, – это его слова, не мои, честное слово. – Она рассмеялась. – мы думали, ты ждешь сказочную принцессу, никак не меньше, и не считаешь прочих дам достойными твоего внимания.

Герцог Бриджуотер посмотрел на нее сквозь монокль и недовольно поджал губы.

– Значит, – сказал он, – вы ошибались, не так ли, Луиза? И ты, и Джордж.

Но она только весело рассмеялась.

– Ох, вынь монокль, – сказала она. – Ты же знаешь, что меня им не напугать. Да, Генри прекрасно копирует тебя. Мы чуть не умираем от смеха, глядя на него.

Герцог вынул монокль и поднял бровь. Его одиннадцатилетний племянник превратился в дерзкого нахала, что могло плохо кончиться для мальчишки. Неужели Джордж и Луиза поощряют подобную дерзость? Вот они, племянники-любимчики и их благодарность любящим дядям.

Женщины погрузились в долгий и увлекательный разговор о детях. В семье, где были три молодые матери, хватило бы тем для бесед на неделю, а то и больше. Но они обсуждали не только своих детей.

– Кора и лорд Фрэнсис вместе с детьми сейчас в городе, – сказала графиня. – Знаешь мама, мне было так приятно, когда она навестила меня вчера. Помнишь тот Сезон, когда Кора остановилась у нас и ты вывозила ее в свет? Мы с Чарлзом тогда еще объявили о нашей помолвке? В том же году она вышла замуж за лорда Фрэнсиса. Помнишь, какой шум поднялся вокруг нее? – И она первая рассмеялась, вспоминая подробности.

– Милая леди Фрэнсис, – с любовью произнесла леди Джорж. – Она спасла жизнь Генри. Разве я могу забыть ее? Как ее дети, Джейн? У нее уже четверо, верно?

Но Бриджуотер не мог больше слушать. Он пересек комнату, подошел к окну и остановился, глядя во двор и ожидая появления кареты.

Мысленно он уже представлял высокую, изящную фигуру Стефани. Он видел густые рыжие волосы, легким облаком окутывающие ее лицо и плечи, как той ночью, которую он собрался провести с ней. Он знал, что у нее карие с золотыми искрами глаза. Он вспомнил ямочку на щеке – кажется, левой – и очень белые зубы. Он вспомнил, как оживляла улыбка ее лицо. Он знал, что она красива.

Он никак не мог собрать все черты вместе, чтобы ясно представить ее. Он даже немного испугался, что не узнает ее сегодня днем.

Прошло уже шесть дней.

Шесть дней, как он впал в безумие. При взгляде назад все казалось каким-то нереальным. Трудно поверить, что это произошло на самом деле. Такое странное путешествие на юг с птичкой в ярких перьях, которую он ошибочно принял за ночного мотылька с живым воображением. Его упрямое желание проделать вместе весь путь, чтобы насладиться ее смущением, когда она будет окончательно разоблачена. Неожиданное осознание того, что все, что она говорила, было правдой от первого до последнего слова, и ужас понимания, что он безнадежно скомпрометировал леди. Его предложение. Настойчивость, с которой он просил, чтобы она приняла его.

Да, он настаивал. Она не один раз пыталась отказать. Она недвусмысленно освободила его от всех обязательств перед ней. И она бы не погибла, если бы он отступил. Жители особняка были готовы держать рты закрытыми – даже сэр Питер Гриффин. Он бы молчал в надежде жениться на ней самому.

Но он все же настоял. И она приняла его предложение.

Он даже не стал указывать на заблуждение, лежащее в основе ее согласия. Она искренне считала, что на всем протяжении их знакомства он вел себя безупречно. Она называла его добрым. Она считала, что он решил проводить ее в Синдон только исходя из соображений ее безопасности. Она сказала, что он – единственный, кто отнесся к ней с уважением кто поверил ей, несмотря на двусмысленность ее костюма. Боже, если бы она только знала!

Он не стал разрушать ее иллюзии. Было бы невежливо сделать это. И это причинило бы ей боль. К тому же – он должен признать это, – узнай она правду, она подумала бы о нем худшее.

Он чувствовал себя виноватым за то, что не признался, что был вовсе не таким героем, каким она его представляла.

Да, трудно поверить, что все это – правда. Кроме воспоминаний о том, с каким недоверием отнеслась к нему вся семья – они были слишком свежи в его памяти. Его мать, которая все же смирилась с неизбежным, переживала больше всех. Не может же он опозорить свое имя! Она не верит ему! Но она вскоре поверила и тут же встала на его защиту.