Время перемен - Наталия Миронина

– Конечно, конечно…

Лиля храбро набрала свой домашний номер. К счастью, подошла Тамара Леонидовна.

– Мама, ты извини, я просто забыла позвонить!

– Лилия, уже почти ночь! Ты представляешь, что мы тут думали?! Сейчас так неспокойно на улицах!

– Мама, а мы хотели пойти погулять, а потом сюда вернуться…

– Лиля! – Похоже, до Мельниковой-старшей только сейчас дошло, о чем они говорят с дочерью. – Лиля! Вы там вдвоем? В какой-то квартире?!

– Мама, да, – твердо сказала Лиля, – мы вдвоем в квартире друга. Он сейчас в отъезде. А мы тут. И я хочу остаться здесь.

– Лиля, ты все хорошо понимаешь? Мы же с тобой обо всем таком говорили.

– Именно поэтому я все понимаю и решила, что хочу сделать так.

Тамара Леонидовна помолчала, потом вздохнула.

– Ну, почему-то я сразу почувствовала, что с этим мальчиком у вас так все закрутится!

– И это, мама, хорошо!

– Осторожней, дочка. Папе я не буду ничего говорить, это наша с тобой тайна. И если что…

– Мама, спасибо тебе. Я же знаю, что ты волнуешься. И даже сердишься на меня. Но вслух ты ничего не сказала. Я рада, что ты на моей стороне. Целую тебя.

– И я тебя. – Тамара Леонидовна повесила трубку. Лиля, закутанная в белую простыню, присела на стоящий в коридоре пуфик.

Стас подошел к ней.

– И что? – спросил он.

– Моя мама – самая лучшая мама в мире, – сказала Лиля сквозь слезы.

– И ты – самая лучшая Лиля в мире, – сказал Перов и поцеловал ее в макушку.

Они сделали как решили – оделись, вышли на улицу, смешались с толпой поздних гуляк, съели мороженое, которое теперь можно было купить хоть в четыре утра в любом коммерческом киоске. Вернулись они на Чистые пруды, когда небо стало светлым.

Дома мама провела с Лилей большую беседу. Дождавшись, когда за главой семьи закроется дверь, Тамара Леонидовна налила им чай, сделала бутерброды и, вздохнув, начала:

– Наверное, я должна тебя отругать, напугать, лишить каких-то подарков и вообще сделать так, чтобы ты навсегда запомнила этот день. Но я не могу этого всего сделать, поскольку ничего ужасного в случившемся не вижу. Как я ни старалась встать на место тех матерей, которые проклинают дочерей за подобные поступки, я не могу их понять и уж тем более поступать так, как поступают они. Когда ты подрастала, я составила целый план, как буду воспитывать тебя и как я буду учить тебя общаться с мальчиками. А потом поняла, что все это полная ерунда. Я поняла, что любая женщина, как и любой другой человек, должна бояться болезней. И должна знать все о том, как их избежать. А вот рождение ребенка… Рождение ребенка – это благо. Конечно, лучше всего, если ребенок растет в полной семье и родители достаточно взрослые, чтобы его обеспечить. Но если случается иное…

– Я поняла тебя, мама. Если я забеременею, я не пойду делать аборт. Я оставлю этого ребенка.

– Ты все поняла правильно. Но не забудь, что ребенок не отменяет высшее образование и карьеру. Готовься к тому, что может быть трудно.

– Я готова, – Лиля подошла к матери и обняла ее, – ты удивительная у меня. Я вчера и Стасу так сказала.

– Ладно, если ты допила чай, иди готовься к экзаменам.

Лиля поцеловала мать и ушла в свою комнату. Понятно, за учебники она села не сразу. Первым делом она позвонила Стасу.

– Я только что разговаривала с мамой, – сказала она.

– И? Она тебя отругала? Давай я приеду! Я ничего не боюсь, я ей все скажу.

– Никуда не надо приезжать. Мама у меня потрясающая женщина, она все понимает и на нашей стороне. Она сказала, что главное – не совершать ошибок. А зачастую ошибки – это не то, что думает большинство.

Стас помолчал.

– Э… я понял главное – она все знает и не убила тебя!

– Правильно, – рассмеялась Лиля, – детали я тебе поясню при встрече.

– А когда? Когда эта встреча состоится?

– Когда я сдам первый вступительный!

– Так я же умру до этого времени! – возмутился Стас.

– Не умрешь, – рассмеялась Лиля.

Она положила трубку и уселась за стол. В голове была каша из всего – мыслей, впечатлений, опасений. Но Мельникова умела собой управлять.

– Значит, так, ты должна сдать экзамены! – сказала она себе и просидела над учебниками до позднего вечера.

Прошло три недели, и она поступила в МГУ. И никто не приложил к этому руку. Ни Петр Вениаминович, имеющий связи, ни Тамара Леонидовна, имеющая влиятельных подруг. Поступила Лиля только потому, что отлично подготовилась.

Когда об этом факте узнала Перова Зинаида Васильевна, она сказала мужу:

– Девочка не только из хорошей семьи, но и способная. А еще воспитанная. И знающая, что главное.

Перов поднял бровь, хотел было с женой поспорить, но, вспомнив Лилю, в душе согласился. В те редкие случае, когда он сталкивался с подругой сына, она производила самое лучшее впечатление.

Кира

А что же Кира? Что же думала по поводу происходившего лучшая подруга Лили? Как она отреагировала сначала на новые отношения приятельницы, а потом и на предложение руки и сердца, которое получила Лиля.

А Кира Заболоцкая, получив золоту медаль, не пошла в институт. В семье по этому поводу случилась крупная ссора, в результате которой никто друг с другом не разговаривал. Отец Киры встал на ее сторону, утверждая, что должно быть право выбора, а образование дочь и так получит, она – способная и пробивная. Мать Киры обвинила отца в равнодушии и в том, что он потакает капризам дочери. А Киру она обвинила в самодурстве, эгоизме, неблагодарности.

– Брала бы пример с Мельниковой! – в конце длинной тирады воскликнула мать Киры. – Она-то понимает, что без диплома не обойтись. Ты хоть на нее посмотри! Если нам с отцом не веришь!

– Я‐то вам верю, – вскипела Кира, – только живете вы в коммуналке, квартиры не видать отдельной, концы с концами еле сводите. Одежду нормальную купить не можете. И даже сейчас, когда можно как-то заработать, сидите на своих нищих работах!

Кира перевела дух, а потом совсем «добила» мать:

– А твоя Лиля замечательная спит с парнями. Не успела школу окончить, а уже в постель полезла. Мне с нее пример брать, да?

Сложно сказать, что произвело на родителей большее впечатление – обвинение в нищете и бездействии или сообщение о Лиле. Только мать Киры вдруг покрылась пятнами.

– А зачем ты о подруге такое вслух говоришь? Не ты ли всегда утверждала, что сплетни – это низко? Если