30 лет в ОГПУ-НКВД-МВД. От оперуполномоченного до заместителя министра - Юрий Богданов

Состоять с 1929 года членом Компартии сначала большевиков, а потом Советского Союза представлялось для Богданова таким же естественным и необходимым делом, как, скажем, носить одежду. С этой всесоюзной организацией единомышленников связывал он свою беззаветную преданность Родине и собственное стремление не щадить никаких сил ради решения поставленных задач. Теперь, оказавшись изгнанным из партийного братства, чувствовал себя словно голым и желал только одного: вернуться в привычные ряды предавших его товарищей, прикрыв тем самым свою неуютную наготу. Но товарищи давно уже не были едины, как прежде: партия с самого начала стала разделяться на номенклатурный господствующий класс руководителей и низовую партийную массу. Тем самым крах Компартии, до которого оставалось ещё каких-то 30 лет, был предопределён.

Вечером к нам пришли Огольцовы, Сергей Иванович и Раиса Сергеевна, чтобы морально поддержать Николая Кузьмича, крёстного отца их дочери Наташи. Как мы уже отмечали в главе 33, 4 апреля 1953 года Огольцова арестовали. Прекрасно зная порядки своего ведомства, Сергей Иванович боялся, что его могут попытаться отравить. В связи с этим, сидя за решёткой, он ел и пил только то, что гарантированно не могло содержать яд. Через полгода бывшего замминистра госбезопасности, больше напоминавшего живой скелет, выпустили на свободу. Теперь, уже снятого с работы, исключили из партии, лишили генеральского звания, всех орденов, отобрали полквартиры, госдачу, кремлёвский паёк и персональную машину. Поэтому Огольцову вполне понятно было состояние Богданова.

Отец стоял посреди своей комнаты и как-то виновато улыбался. Сергей Иванович подошел к нему, пожал руку, затем обнял, похлопал по плечу. «Ничего!» — сказал вместо слов утешения. Потом поздоровался со мной, поинтересовался делами. Сели за накрытый стол, выпили водки, без тостов, со словами вроде: «Будь здоров!» Сергей Иванович шуткой ободрил Николая Кузьмича, что, мол, ничего страшного и без органов можно нормально жить. Сейчас он сам работал заместителем директора по режиму в одной крупной организации. Купил «Волгу», строил собственную дачу. Так что всё, вроде, в порядке. Главное — здоровье. А ОНИ там пусть сами во всём разбираются, что натворили.

Богданов был далеко не единственным работником органов внутренних дел и госбезопасности, кого КПК в те годы исключил из числа членов КПСС. Эта работа шла параллельно с рассмотрением Комиссией по реабилитации дел партократов, привлечённых Сталиным в 1930-х и 1940-х годах к суровой ответственности. Вот только каковы теперь были критерии этой деятельности? Одним из первых ещё в 1956 году был реабилитирован самый кровожадный инициатор массовых репрессий 1930-х годов Эйхе. Это достаточно обеляло следующего по жестокости Хрущёва. Далее были восстановлены в партии бывшие секретари нацкомпартий, крайкомов и обкомов П.П. Постышев, Л.И. Мирзоян, И.М. Варейкис, Е.Г. Евдокимов, Е.Ф. Шарангович, А.И. Икра-мов, К.В. Рындин, И.И. Румянцев, Б.П. Шеболдаев, П.И. Смородин и др., представлявшие в своё время для проведения массовых репрессий запросы на лимиты по первой и второй категориям. Реабилитированы в партийном отношении оказались и бывшие члены ЦК, ЦКК, КПК С.В. Косиор, Я.Э. Руд-зутак, В.Я. Чубарь, М.Д. Орахелашвили, И.А. Акулов, всего 3693 некогда руководящих партийных и комсомольских работников. Конечно, реабилитирован и восстановлен в партии был и И.А. Пятницкий-Таршис, которого подозревали в том, что именно он предложил организовать в стране массовые репрессии.

Всё время говорилось о «грубом нарушении социалистической законности». Но ведь эта самая законность с лёгкостью позволяла физически уничтожать буржуазию, ликвидировать кулачество как класс, приговаривать к смертной казни служителей церкви. Если был репрессирован дворянин, царский офицер или кулак, то социалистическая законность соблюдалась. А если под внесудебное решение попадал партийный руководитель или крестьянин-середняк, то считалось, что эта же самая законность нарушалась. Такая постановка вопроса вела к большому валюнтаризму в решении партийных дел и в значительном числе случаев сводилась со стороны КПК к обоснованию и оправданию поручений, дававшихся Президиумом или Секретариатом ЦК КПСС.

Прежде всего, Хрущёву надо было окончательно разделаться со своими ближайшими соратниками. В связи с этим «по поручению Президиума ЦК» КПК провёл «проверку материалов о преступлениях участников антипартийной группы Маленкова, Молотова, Кагановича и др. по истреблению кадров партии и государства». Как официально сообщалось, «в результате глубокого изучения имеющихся документов, бесед с коммунистами был подготовлен большой фактический материал, изобличавший эту группу в массовом истреблении в 1937–1938 годах и позднее партийных, хозяйственных, военных и др. кадров». Сам же Никита Сергеевич остался для истории в ослепительно белом фраке. Для вождя партии появилась благоприятная возможность надёжно повесить небезызвестное «ленинградское дело» ещё на одного из своих бывших сподвижников, оставшись непричастным. Если в 1954 году лишь упоминалось о том, что в совершённом беззаконии повинен был Берия, то теперь делу дали другой поворот: «Маленков несёт персональную ответственность за грубые нарушения Устава партии и социалистической законности, допущенные в отношении актива ленинградской парторганизации в 1949–1952 годах. Он был одним из инициаторов (другим идеологом был Хрущёв. — Ю.В.) создания так называемого “ленинградского дела”, допрашивал “обвиняемых” и вдохновлял фальсификаторов». Известно, что после арестов по указанию руководства партии органы НКВД-МГБ высылали членов семей репрессированных из Ленинграда, Москвы (где первым секретарём обкома и горкома в годы репрессий был Хрущёв) и других крупных городов. В северной столице в 1953 году как раз Богданов отказывался совершать подобное, за что ему припаяли «антипартийную работу на практике».

Естественно, что по указанию Хрущёва мощная волна партийных разбирательств обрушилась на работников органов госбезопасности, в прежние годы непосредственно проводивших в жизнь политику репрессивных мероприятий партократии. «Комитет партийного контроля рассмотрел 387 персональных дел коммунистов, виновных в грубом нарушении социалистической законности, и 347 человек исключили из КПСС. Среди исключённых из партии 10 министров внутренних дел и госбезопасности (союзных и республиканских) и их заместителей, 77 ответственных работников центрального, а также областных, краевых и республиканских аппаратов НКВД-МГБ, 72 начальника городских и районных отделов госбезопасности и оперативных работников этих отделов и др.» [Л.39].

В одном из информационных сообщений указывалось, что по поручению ЦК рассматривался вопрос о нарушении социалистической законности рядом работников органов, в число которых был включён Богданов — «бывший зам. наркома внутренних дел Казахской ССР». Почему для официального объявления взыскания избрали именно эту должность, а не, скажем, начальника Лужского отделения НКВД ЛО, объяснить трудно. Видно, весомее представлялось для отчётности. «Указанные лица, — говорилось далее в сообщении, — в карьеристских целях грубо нарушали социалистическую законность, фальсифицировали дела на партийных и советских работников и тем самым совершили тягчайшие антипартийные поступки, несовместимые с пребыванием в рядах КПСС. Ввиду этого Комитет исключил их из партии. По всем таким делам проводилась тщательная проверка, учитывался характер и последствия совершённых нарушений, а также обстановка, при которой были допущены беззакония» [Л.39]. На наш взгляд, последняя фраза являлась крайне лицемерной, поскольку учитывались не характер, последствия и обстановка, а исключительно мнение партийного руководства.