Павлик - Олег Иванович Чапаев

хорошо, – он удовлетворенно кивнул и язвительно усмехнулся. – Раз молчите, значит, здраво мыслить еще способность не потеряли. Вот и ответьте мне теперь: какой исход эта ваша битва последняя иметь будет? Опять молчите? Тогда я вам скажу: грохнут вас там, святой отец! И знаете, что? У товарищей бандитов алиби будет, между прочим. Они же к вам поговорить придут по поводу имущества подпорченного, а вы на них, насколько я ваш замысел коварный понимаю, из засады с мечом напасть намерены! Тут, отец Иммануил, на стороне дагестанских товарищей и закон, и здравый смысл будут, как бы вам сейчас неприятно это слышать бы ни было. Необходимая самооборона, – Павлик развел руками. – Я, между прочим, товарищей бандитов в такой ситуации где-то даже понять смогу, да и любой нормальный человек, как мне видится, сможет. Ты, значит, пообщаться приходишь, спорные вопросы порешать, а на тебя из-за мусоропровода с катаной обнаженной оппонент твой кидается! Тут, святой отец, все способы и средства хороши, чтобы от агрессивного товарища защититься!

– Почему – из-за мусоропровода?

– А где вы еще засаду делать собрались? Вы, когда полем битвы своей последней лестничную площадку определили, о чем, собственно, думали? На лестничной площадке, святой отец, для засады мест не так много, знаете ли. Впрочем, – Павлик сердито отмахнулся, – эти нюансы – дело десятое. Тут итог важен. Вас, значит, товарищи бандиты в вожделенную Валгаллу отправят в пределах необходимой самообороны, а дальше что? Правильно, отец Иммануил! А дальше в эту самую Валгаллу вслед за вами я отправлюсь, как только до тетушки слухи о вашей героической кончине дойдут! Если она меня туда после вашего изгнания из прихода чудом не отправила, то теперь-то – верняк дело! Вы же ее знаете, и сами понимать должны, что ждет меня в итоге, печальном и неминуемом! Но и еще один нюанс имеется, – Павлик подмигнул гостю, которого весьма сильно потрясло все, только что услышанное, и погрозил тому пальцем. – Вы же, как титан духа, в Валгаллу под звон мечей переселяться собрались, да? А меня как туда отправлять будут, не задумывались? Мне даже представить себе это страшно, тетушку зная! Но одно могу сказать: героического меня ничего не ждет точно! Будет мой конец безрадостным, скорым и ни фига не таким романтическим, как у вас! Молчите, святой отец? И правильно молчите, между прочим! Тут любому разумному существу ясно, что прав я на все сто процентов, а вы и есть эгоист махровый, как я и сказал! И вы меня спрашиваете еще на голубом глазу: а что это вы, Павел, дескать, такой печальный?! Вы мне теперь сами и ответьте: мне что, веселиться полагается в свете перспектив моих ближайших? Радоваться мне, да? В ладоши, может, еще похлопать? Вот и скажите мне теперь, отец Иммануил, как вас после этого всего еще назвать можно?!

Потрясенный отец Иммануил молчал. Глаза его бешено вращались, борода встала торчком, а на бритом черепе проступили капельки пота. Одной рукой он держался за сердце, а второй размашисто перекрестился, с ужасом глядя на разгоряченного Павлика.

– Что молчите, святой отец?! Вы мне со всей космической прямотой ответьте: вы обо мне подумали хоть на секунду одну? Хоть на миг вас перспективы жизненные мои заинтересовали? – продолжал наседать тот.

– Что же делать-то мне?! Павел, я же как лучше хотел! Я же… – он не договорил и снова схватился рукой за сердце, продолжая с испугом смотреть на полное негодования – надо заметить, справедливого – лицо своего юного друга.

– Конечно, как лучше хотели… – с язвительной усмешкой кивнул Павлик и полез в карман за сигаретами. Прикурив, он задумчиво выпустил струйку дыма в потолок и скептически оглядел ошарашенного его отповедью гостя. – Только для кого лучше вы хотели, вот в чем вопрос! Я же говорю вам: эгоист вы, святой отец! По чужим трупам в Валгаллу рветесь!..

– Павел! – договорить фразу до конца отцу Иммануилу не дал раскат громового хохота. Не проронившего за время беседы ни слова типичного московского аллигатора волна внезапного веселья накрыла с головой и согнула пополам, отчего тот схватился за живот руками и навалился на стол. Бесконтрольные слезы текли по его лицу, но он хохотал с полной самоотдачей и не обращал никакого внимания ни на собственные мокрые глаза, ни на озадаченного его бурной реакцией рассказчика, ни на жалобно пискнувшую за стойкой официантку, ни на юного джедая. Отсмеявшись, Игорь Сергеевич вернул себе исходный чинный облик, хорошенько выдохнул, чтобы его утраченное душевное равновесие восстановилось заново.

– Я прошу простить меня великодушно, – обратился он с улыбкой к совершенно ошарашенному отцу Иммануилу и тут же повернулся в сторону Павлика. – Молодой человек! Я уже, конечно, привык к вам немного, но… – он хохотнул было снова, но заойкал и не стал рисковать. – Но тут вы самого себя превзошли, извините! Что же вы на святого отца так насели? Ему сейчас и так несладко, а тут вы еще! Нет, чтобы сочувствие проявить!

– Сочувствие? – Павлик негодующе мотнул головой и с удивлением посмотрел на своего спутника. – А ко мне кто сочувствие проявит? Когда тетушка меня по следам святого отца отправлять будет? Почему-то про меня тут в принципе никто и думать не хочет! Святому отцу плевать на меня, вам его жалко, а мне-то что делать теперь при этом раскладе? Мои жизненные перспективы тут кого-нибудь интересуют?

– Бросьте, не нагнетайте! – хозяин жизни с улыбкой подмигнул их удрученному гостю. – Во-первых, из любой ситуации выход есть, его только поискать нужно…

– Есть, конечно. Тут кто бы спорил, Игорь Сергеевич. Святому отцу на тюфяки залечь нужно – вот и весь выход из сложившейся ситуации. Вопрос только: на сколько по времени скрыться ему от назойливых товарищей необходимо, чтобы у них немного накал спал и тяга к сатисфакции маленько остыла? Тут, мне видится, не одним месяцем пахнет, если суровым фактам в глаза смотреть. Но я же отца Иммауила неплохо знаю, и вам сразу сказать могу: будьте уверены, что его героическую натуру такой расклад по определению устроить не сможет. А вы сами что скажете, святой отец? На тюфяки залечь готовы или как?

– На тюфяки?!

– Скрыться, в смысле, святой отец, на дно залечь, как в народе говорить принято. Вы же в Мексику хотели? Вот вам и повод чудесный, – Павлик прищелкнул пальцами. – Годика на два уехать, по стране покататься, пирамиды посмотреть, места силы тамошние изучить у вас желания непреодолимого вдруг не появилось? А не хотите в Мексику, так можно на Гоа куда-нибудь податься, или, если попроще желаете, –