Хроника смертельного лета - Юлия Терехова

– Возможно ли? – наконец Олег нарушил страшную тишину. – Возможно ли так бояться человека, которого презираешь?

Катрин почувствовала, как судорогой скрутило желудок – и ее вырвало желчью прямо на постель. Он даже бровью не повел, только кинул ей на грудь платок:

– Вытрись.

Она послушно вытерла губы, подбородок и грудь, но от резкого запаха рвоты ее снова начинало мутить. Олег взял стакан с прикроватного столика и резким движением выплеснул остатки воды ей в лицо.

– Вытрись! – повторил он тем же бесстрастным тоном и процедил: – Трусливая тварь. Ты знаешь какие-нибудь молитвы? Тогда я дам тебе пару минут…

Катрин сжалась. Пару минут – значит, ей осталось жить пару минут? Так быстро… Легко произнести – «убей меня», но как трудно, оказывается, безропотно принять смерть.

– Ну? – брезгливо скривившись, спросил он. – My arrogant princess. Barfed a bit[76]. Испугалась? Прежде чем бросаться подобными словами, следует думать. Ты безрассудна и самонадеянна. Полагаешь, я не смогу убить тебя? Будучи уверенной в моей любви к тебе, ты осмеливаешься говорить подобное – мне?

– Я не верю ни одному твоему слову. Одно высокопарное вранье. А в действительности – подлость и ложь, – Катрин в изнеможении откинулась на подушку.

– Вот как? Что ж, твое право. Богатый опыт позволяет тебе делать подобные выводы. Годами я наблюдал, как эта подлая скотина издевается над тобой, а ты ему все прощаешь – измены, хамство, жестокое обращение.

– Ты совсем сошел с ума, – простонала она, – какое тебе дело!

– Какое мне дело? – он приблизился к ней, и на его лице Катрин явственно прочитала угрозу. – Какое мне дело?

Она стала отползать от него, но он поймал ее руку.

– Мне всегда было дело до тебя! – заорал он. – Я внимательно следил за тобой долгие годы! Но тебе плевать на это! Ты никого кругом не видела, кроме этой скотины! Никого и ничего.

– Я все поняла! – взорвалась Катрин. – Я поняла – дело-то вовсе не во мне! Дело в Орлове, ведь так? Будь на моем месте другая – ничего б не изменилось! Ты б говорил, что любишь ее, а сам исходил бы злобой и ненавистью к Орлову!

Рыков зарычал в бешенстве:

– Неправда!

– Думаешь, убив меня, сведешь счеты с ним? – мстительно произнесла Катрин, с трудом превозмогая дурноту. Еще чуть-чуть, и ее снова стошнит. – Так позволь тебе сказать – ты просчитался. Я больше не люблю его.

– Что ты сказала? Что ты сказала? – теперь его голос походил на шипение змеи.

– Что слышал…

– Я тебе не верю!

– Дело твое, – без сил прошептала она, – но факт останется фактом – я его больше не люблю. Разлюбила. По крайней мере, мне так кажется.

– И когда же ты это поняла? – с иронией спросил Рыков.

– Какая тебе разница! – отвернулась Катрин.

– Пожалуй, никакой, – согласился он, – но если ты не врешь, что мешает тебе полюбить меня?

И тут он услышал ее смех – который и смехом было трудно назвать – картонные бесцветные звуки, похожие на клокотание в чахоточной груди.

– Катрин! – он схватил ее за плечи и встряхнул. Она продолжала смеяться, и тогда он хлестнул ее по щеке. Она мгновенно смолкла и повисла в его руках. Он ждал.

– Ты, – услышал он ее тихий голос, – мерзкий убийца! Да одно твое прикосновение вызывает во мне содрогание. Ты убил трех несчастных женщин, втоптал в грязь меня и смеешь просить моей любви?..

Ну что же, видимо, решающий момент настал. Если это последний с ней разговор – то можно рассказать все в подробностях. На нее это произведет впечатление. Он нащупал в темноте ладонь Катрин и переплел свои пальцы с ее, вялыми и ледяными. Так ему проще будет следить за ее реакцией. Она попыталась вырвать руку.

– Шесть, – произнес он, – ты не все знаешь.

Катрин отшатнулась, но ее рука была в крепких тисках. Она продолжала вырываться, но безрезультатно. Он продолжал:

– Первую – давно, в пятнадцать лет…

– Боже мой! – ужаснулась Катрин. – Я тебе не верю…

– Это правда. Она работала горничной у нас, и у Орловых тоже. Это было в Пенсильвании… Она стала первой бабой и для твоего драгоценного Орлова, и для меня. Только у него с ней случился бурный роман, а я ее трахнул и убил. Ее звали Кэтрин, как и тебя. Интересное совпадение, правда?..

– Ты влюбился в нее? – спросила Катрин. Олег почувствовал, как у него свело губы. Зачем он вспомнил о ней?..

Дождь застал их внезапно, когда они выбрались из ее старенького «Фалькона» и шагали по стоянке Плазы в сторону пивного бара. Словно на них вылили тонну воды одним махом – и он, и Кэти промокли мгновенно. Олег инстинктивно потянул ее к ближайшему укрытию – и это оказался небольшой грузовичок, крытый брезентом. Он, взобравшись в кузов, протянул к ней руки. «Может, нам быстро добежать до бара?» – крикнула девушка с сомнением, но за ладони его ухватилась и мгновенно взлетела наверх.

В баре их ждал Орлов – но даже здесь, в автомобиле, становилось не по себе от той силы, с которой потоки дождя лупили по прочному брезенту. Олег стащил с себя футболку и стал ее выжимать, а Кэти, осмотрев себя и поняв, что тоненькая маечка на ней стала мокрой и совершенно прозрачной, смущенно сложила руки на груди, словно прикрываясь ими. Олег тоже чувствовал себя неловко. Его взгляд упал на кипу плетеных изо льна ковриков, сложенных в углу кузова и, взяв один из них, он укутал в него Кэти.

– Спасибо, – прошептала она и улыбнулась.

– Тебе холодно? – спросил он, и она покачала головой. – Нет… мокро, – она поплотнее запахнула на себе коврик и села на ту же самую кипу в углу.

– Дождь скоро закончится, – произнес он, – не волнуйся.

– А почему ты считаешь, что я волнуюсь? – удивилась Кэти.

– Ну как же, – Олег подошел к краю кузова и выглянул наружу, – он тебя ждет.

– Он ждет нас обоих, – произнесла она и поежилась, – все-таки холодно, ты прав.

– Я всегда прав, – Олег потянул за веревку, удерживавшую полог брезента. Тяжелая ткань словно нехотя, опустилась, скрыв их от всего остального мира и обволакивая полумраком. – Сейчас будет теплее, – сказал он, поднимая на нее глаза, полные ослепительной нежности, и эта нежность привела Кэти в полное замешательство – она никак не ожидала встретить в юном мальчике такого чувства.

– Не смотри на меня так, – прошептала она.

– Не буду, – так же тихо откликнулся он, но взгляда не отвел, а только притушил жар, лившийся из глаз, длинными светлыми ресницами. Они молчали несколько мгновений, а потом он спросил: