Шамал. В 2 томах. Том 2. Книга 3 и 4 - Джеймс Клавелл

– Я… я не знаю, ваше высочество, – всхлипнула старая служанка.

– Дддумай! – вскричала Зара и наотмашь ударила ее ладонью.

Джари взвыла:

– Я не знаюууууу! Она сегодня весь день была какая-то странная, ваши превосходительства, странная, сегодня днем отослала меня, а сама пошла одна куда-то, и я встретилась с ней около семи часов, и мы вернулись домой вместе, но она не сказала мне ничего, ничего, ничегооо…

– Клянусь Аллахом, почему ты мне не сказала? – крикнул Мешанг.

– А что было говорить, ваше превосходительство? Пожалуйста, только не пинайте меня больше, пожалуйста!

Мешанг трясущейся рукой нащупал стул. Безумный маятник, бросавший его от смертельного ужаса при появлении «зеленых повязок» и муллы к полной эйфории при оправдании и возвращении имущества, потом к бешенству при обнаружении появившегося Локарта и исчезновения Шахразады, на какое-то время лишил его разума. Его губы шевелились сами по себе, но никаких звуков он не слышал, он видел, как Локарт расспрашивает Джари, но не мог понять слов.

Когда он влетел в гостиную, чтобы, запинаясь, объявить гостям богоданную весть, поднялось ликование, Зара заплакала от счастья и обняла его, другие женщины тоже, мужчины тепло жали ему руку. Все, кроме Дарануша. Дарануша в комнате уже не было. Он сбежал. Через черный ход.

– Он убежал?

– Как пузырь, накачанный ветрами из зада! – воскликнул кто-то.

И все расхохотались, испытывая в глубине души облегчение от того, что теперь им не грозит опасность быть обвиненными в знакомстве с неблагонадежным лицом. Вместе с совершенно неожиданным, молниеносным возвращением Мешанга к богатству и могуществу это вызвало у них головокружение. Кто-то крикнул:

– В самом деле, вы же не согласитесь теперь иметь Дарануша Отважного своим зятем, Мешанг!

– Нет-нет, клянусь Аллахом, – вспомнил он свой ответ, опустошая бокал шампанского. – Как можно доверять такому человеку?

– Ему не доверишь даже ночную вазу! Клянусь Пророком, я всегда говорил, что Грязный Дарануш слишком дорого берет за свои услуги. Базару следует отозвать его контракт!

Последовали новые радостные возгласы и крики одобрения, и Мешанг выпил второй бокал шампанского, радостно предвкушая сказочные новые возможности, которые перед ним открывались: новый контракт на сбор отходов на базаре, который ему как пострадавшей стороне, разумеется, присудят; новый синдикат для финансирования правительства, который будет действовать под его руководством и с дополнительной прибылью; новые связи с министрами позначительнее, чем Киа – куда вообще подевался этот сын собаки? – новые сделки на нефтяных месторождениях, новый брак для Шахразады – теперь его легко будет устроить, ибо кто не захочет теперь породниться с его семьей, семьей первого из базаари? Теперь мне не придется выплачивать грабительское приданое, на которое я согласился только под давлением обстоятельств. Все мое имущество вернется, поместья на побережье Каспия, целые улицы домов в Джалехе, квартиры в северных предместьях, земли, сады, поля, деревни – все вернется ко мне.

Вошедший слуга развеял его грезы, шепнув на ухо, что Локарт вернулся, уже проник в дом, уже поднялся наверх. Он бегом взлетел по лестнице и вот теперь смотрел, как человек, которого он так ненавидел, допрашивает Джари, а Зара напряженно их слушает.

Сделав усилие, он заставил себя сосредоточиться. Джари говорила между всхлипываниями:

– …я не уверена, ваше превосходительство, она… она лишь… она только сказала мне, что молодой человек, который спас ей жизнь во время первого женского марша протеста, был студентом университета.

– Она когда-нибудь встречалась с ним наедине, Джари?

– О нет, ваше превосходительство, не встречалась, как я сказала, мы познакомились с ним во время демонстрации, и он попросил нас выпить с ним кофе, чтобы прийти в себя, – ответила Джари. Она холодела от страха, что ее могут уличить во лжи, но еще больше боялась признаться в том, что происходило на самом деле. Аллах да защитит нас, молилась она. Куда же она ушла, куда?

– Как его звали, Джари?

– Я не знаю, ваши превосходительства, может быть, Ибрагим или… или Исмаил, я не знаю. Я уже сказала вам, что он не имел значения.

В голове Локарта стучал тяжелый молот. Никаких зацепок, ничего. Куда она могла пойти? К подруге? В университет? На еще один марш протеста? Не забывай о слухах на базаре о том, что студенты университета опять бунтуют. Сегодня ночью ждут новых взрывов, новых маршей протеста и маршей против протестующих, «зеленые повязки» против левых, но все не поддержанные имамом демонстрации запрещены комитетом, а терпение комитета иссякло.

– Джари, у тебя должны быть хоть какие-то соображения, хоть что-то, что нам поможет!

Мешанг гортанно произнес:

– Высечь ее, она все знает!

– Я не знаю, я ничего не знаю… – завыла Джари.

– Прекрати, Джари! – Локарт повернулся к Мешангу; его лицо было бледным, жестокость – абсолютной. – Я не знаю, куда она ушла, но я знаю почему: ты заставил ее развестись, и я клянусь Создателем, если она пострадает, хоть как-то пострадает, ты заплатишь за все!

Мешанг выпалил:

– Ты бросил ее, ты оставил ее без гроша, ты покинул ее, и вы разведены, ты…

– Запомни, ты заплатишь! И если ты не пустишь меня в этот дом, когда бы я ни вернулся сюда или она ни вернулась, клянусь Богом, это тоже падет на твою голову! – Находясь на грани безумия, Локарт направился к двери на балкон.

Зара быстро спросила:

– Куда ты идешь?

– Не знаю… Я… В университет. Может быть, она ушла, чтобы принять участие еще в одной демонстрации, хотя зачем ей для этого убегать из дому… – Локарт не мог заставить себя сформулировать то, что по-настоящему приводило его в ужас: ее отвращение было настолько крайним, что разум отказался служить ей, и она решила убить себя – о, это, конечно, не будет самоубийство, но сколько раз она говорила ему в прошлом: «Никогда не волнуйся за меня, Томми. Я – правоверная, я всегда буду стараться исполнять труд Божий, и если только я умру, исполняя Божий труд и с именем Бога на устах, я отправлюсь в рай».

А как же наш будущий ребенок? Мать не станет, не сможет… или сможет, такая как Шахразада?

В комнате было очень тихо. Целую вечность он стоял неподвижно. Потом – сразу, одним порывом – его естество подхватило его и унесло в новые воды. Чужим ясным голосом он произнес:

– Будьте свидетелями мне: нет божества, кроме Бога, и Мухаммад – посланник Бога, – в третий, и последний, раз. Свершилось. Он был в мире с самим собой. Он увидел, как они во все глаза смотрят на него. Потрясенные.

Мешанг нарушил молчание, более не испытывая злобы.

– Аллаху акбар! Добро пожаловать. Но произнесения шахады не достаточно, само по себе – нет.

– Я знаю. Но это начало.