Лекции по античной философии. Очерк современной европейской философии - Мераб Константинович Мамардашвили

Я напишу придуманное мною чемоданное слово — «холостяпа». Скажите, как его можно расшифровать?

— Растяпа.

— Так, растяпа, а второе? Пожалуйста.

— Холостяк.

Такие слова можно сочинять, и, кстати, у хороших поэтов в ХХ веке их очень много. У французов особенно хорошо получалось сочинять такие слова, у Джойса тоже; само собой, таких слов очень много. Есть даже прекрасный французский словарь, словарь диких слов. Слово «дикий» в смысле «неприрученный», «живущий вольной жизнью». Луи-Фердинанд Селин или, может быть, Флобер (забыл кто) сочинил слово patrouillotte[180] (здесь два слова: patrouille — «патруль» и patriote — «патриот»), наблюдая парад вооруженных членов национальной гвардии, добровольцев, которые патрулировали город и маршировали под звуки музыки в восторге патриотизма. Через это «вкусное» слово ясно видно отношение человека.

Значит, мы завоевали несколько шагов на наших подходах к Фрейду, в нашем движении в действительный смысл психоанализа, к пониманию того, почему, собственно говоря, он оказался таким существенным для ХХ века. В чем тут, собственно, дело? Ведь это просто какое-то одно из медицинских учений, одно среди многих. Из-за чего, собственно, сыр-бор разгорелся? И теперь мы начинаем понимать, что сыр-бор разгорелся просто из-за того, что в самом мыслительном стиле, в глубине самих предпосылок, оснований вообще нашего мышления совершилась некая смена. «Истина — ложь», «смысл», «внешнее наблюдение», «опыт», «событие-в-себе» — за этим стоят различные стилистики мышления. Одна стилистика мышления — это классическая, унаследованная нами, а вторая стилистика мышления та, в которую вводили нас разные опыты научного анализа, в том числе и опыт, проделанный Фрейдом. Он вводит нас в новую, несколько другую стилистику мышления. Причем у Фрейда это вовсе так не выражается, как я это описываю (я описываю, как он оказался понят).

Я ввел тему новой стилистики мышления в связи с проблемой смысла. Теперь возьму другую немножко сторону этого дела, которая тоже существенна и которую Фрейд очень четко осознавал. Я говорил в прошлый раз (резюмируя все предшествующее, чтобы подвести нас к Фрейду) о том представлении о жизни сознания, которое предполагает некую процедуру или конструкцию самосознания, позволяющую нам овладеть всем целым нашей психической жизни и воспроизвести ее уже на сознательном, контролируемом уровне. И я говорил, что было такое предположение, что, воспроизводясь на уровне самосознания, мы можем влиять на спонтанные процессы, всплески нашей натуры и организовывать их. Тогда мы устремляем человека и то, что он делает, в перспективу, например развития, прогресса, просвещения и прочее, и тем самым предполагается, что это самосознание, или «Я», есть некий центр духовной и физической жизни, есть как бы вселенная нашего сознания, и в центре этой вселенной — самосознательное «Я» (вспомните геоцентрическую систему, где Земля как центр; а что такое Земля? — это человеческая обитель, и Земля тем самым и есть человек; Земля — центр мироздания, вполне аналогичный этому «Я», — вокруг вращается вся Вселенная).

Итак, говоря о мире, вращающемся вокруг человека, держа эту метафору в голове, перенесемся на другую сторону. Что мы получили по тем немногим вещам, которые я успел рассказать в связи с проблемой смысла и симптома? Что я пытался пояснить, беря прямой смысл различия между двумя глагольными формами — «высказывать» и «высказаться», имея в виду под «высказаться» нечто такое, что само говорит через нас, через контролируемые смыслы, но выражая через них нечто другое? (Ведь что такое брать нечто в виде симптома? Это значит не брать нечто в виде прямого аналитического объекта мысли, а считать, что, когда ты говоришь об А, в действительности высказывается B. Высказываемое А берется не как прямое содержание мысли, а как косвенное или косвенно-символическое выражение чего-то другого.) Здесь заложена следующая посылка: то, что называется «Я», должно быть центром сознательной жизни, через который все и реконструируется, и вокруг него вращается вся вселенная, вселенная сознания, но такой центр не существует, следовательно, мы имеем дело с такой вселенной сознания, которая не имеет центра «Я», и, таким образом, мы спихиваем «Я» с его трона. Поэтому в истории мысли снова появляется термин «коперниканская революция»; сначала была реальная «коперниканская революция» — в астрономии, — в результате которой Земля была лишена своего привилегированного центрального положения, центром оказалось Солнце; потом термин «коперниканская революция» снова употребил Кант в применении к своей теории познания, и вот снова теперь уже Фрейд применил этот термин в психологии и психоанализе и вообще в анализах сознания, потому что здесь полностью переворачивается действительно антропоморфная посылка. «Я» лишается своего центрального положения, вокруг которого вращалась вселенная, — это и обозначается у Фрейда термином «коперниканская революция» (он прекрасно сознавал смысл проведенной им работы, отдавал себе в этом отчет).

Более того, когда мы убрали «Я» из центра, то мы завоевали одну интересную возможность. Само это «Я» ведь существует в качестве центра, то есть, с одной стороны, мы убираем «Я» из центра, а с другой — «Я» ведь существует в качестве центра, но существует в особом смысле, в качестве иллюзии «Я» или в качестве конструкции, на которой кристаллизуются другие, более существенные свойства. Наше «Я» не есть действительный центр сознания, сознание в этом смысле не имеет центра, оно состоит из разных слоев, иерархии, уровней, которые переплетены, выражаются один через другой, и, главное, работа этих уровней и их переплетение не есть продукт сознательной деятельности этого «Я», они сами переплетаются, иерархизируются и выражаются один через другой. И более того, при этом еще рождается «Я», но «Я» как особый предмет, не имеющий онтологического существования, а имеющий, в свою очередь, смысловое существование, или символическое существование, то есть он [(этот особый предмет)], само «Я» как «Я», тоже оказывается симптомом. Сначала мы из некоего процесса сознания и выработавшегося в нем смысла, опыта строим (я немножко буду огрублять) представление о самом себе, посредством которого разрешаем эти процессы, но в действительности не это представление о самом себе производило эти процессы, а оно лишь симптом, или символ, или конструкция, на которой они кристаллизовались.

Тем самым в европейской философии появляется тема, которая в ней существовала всегда, но существовала имплицитно и была на поверхности забыта, — появляется тема, которая в сознании выступила как тема, роднящая западную мысль, европейскую мысль, с восточной мыслью, которой давно (буквально давно, в том смысле давно, в каком мы слово «давно» применяем к чему-то забытому или ушедшему) уже было известно рассмотрение «Я» как чего-то несуществующего, или как иллюзии. Скажем, один из фундаментальных философских постулатов буддизма и состоял в утверждении: «Я» не существует. И если оно существует в качестве