Люблю и ненавижу - Георгий Викторович Баженов

нет, нет! Не допускаю!..», а ты молчал, колебался… Выходит, изменял?

— Нет, — сказал Алеша твердо, сам удивившись своей твердости.

— А сам изменял, изменял! — все смеялся Роман. — Ведь вижу я, вижу… И знаешь, — вдруг воскликнул он, перестав смеяться и глядя Алеше прямо в глаза, — я знаю, с  к е м  ты изменял… Не говори, молчи, я знаю. Не думай, я не осуждаю вас, не-ет… не думай этого! Но я знаю людей, психологию, знаю одиночество, я знаю, где есть молодая женщина и молодой мужчина, там возможно чувство. Я был бы последним подлецом, если бы вас с Ларисой…

— Да ты что?! — вскрикнул Алеша. — Да я…

— …если бы вас с Ларисой, — продолжал Роман (свою версию он выдумывал на ходу), — если бы вас с Ларисой в чем-нибудь упрекнул! Но ведь, Алеша, и вы, выходит, лжете!.. Почему же тогда я негодяй для нее, а ты — нет? Почему?

Алеша соскочил со своего места, быстро заходил по комнате (оба были уже достаточно пьяны), удивляясь тому, что происходит между ними.

— И вот заметь, — все говорил Роман, изредка улыбаясь татарской своей, кривой улыбкой, — заметь, как будет смотреть на меня Лариса. «Негодяй, скажет, подлец, зачем приехал, что нужно?!» — и так далее. И смотреть на меня будет искренне честными, искренне разгневанными глазами, и не будут знать эти глаза, что я-то уже все знаю, и ты готов будешь сквозь землю провалиться от стыда за нее и за себя, потому что она лгать будет на твоих глазах, а уж нет хуже лжи, которая стучит себя по груди и божится: я — правда, правда! Так-то вот, дорогой Алешенька…

В это время хлопнула входная дверь, послышался голос Ларисы и детский радостно-счастливый писк.

— Ты дома? — Лариса постучала в дверь (Роман криво улыбнулся при этом). — А мы сегодня… — Она хотела сказать: «А мы сегодня вдвоем со Светланкой!» — и осеклась, увидев Романа.

Быстрей всех пришла в себя Светланка; с громким радостным криком: «Папка приехал! Папка приехал!» — она бросилась к отцу, обхватила его за шею (Роман встал ей навстречу, наклонился, подхватил дочь на руки) и начала крепко, детски страстно целовать отца в лоб, щеки, усы, губы. Роман, растерянный, переполненный чувством благодарности к дочери, к ее нежности, негромко повторял:

— Маленькая ты моя! Сладкая моя!.. Как ты выросла-то у меня, Светочка! Какая совсем большая-пребольшая. Ах ты, ласковая моя!..

Лариса стояла в дверях, слегка побледнев.

— Ну, здравствуй, что ли! — сказал Роман, подходя к Ларисе с дочерью на руках.

— Здравствуй…

Светланка соскочила на пол, подбегала то к матери, то к отцу, тянула их за руки друг к другу и, чувствуя сопротивление, еще больше упорствовала, пока мать наконец не сказала сердито:

— Светлана, ну перестань же! Больно…

Света оставила мать и занялась всецело отцом. Она рассказывала отцу свои новости, про детский сад, про бабушку, про Толика Серова, который никогда не делится своими игрушками («У-у… это нехорошо», — сказал Роман), про Славу Картышева, с которым они ходят по двору (он сын, а она мать) и ищут своего «папашеньку»: «Опять где-то хлестается!», про кукушонка, который живет у них в группе и которого они так все любят… Не рассказав и десятой доли своих новостей, задыхаясь от них, Светланка начала расспрашивать отца про его жизнь: где он был, и почему так долго не приезжал, и скучал ли без нее?.. И так спрашивала, не останавливаясь ни на вопросах, ни на ответах, пока отец вдруг не вытащил из спортивной сумки большую красивую куклу Иринку (он сказал, что ее так зовут). Светланка захлебнулась на полуслове, долго смотрела на куклу нежно и зачарованно, потом приняла ее, поиграла с ней в разговор: «Как тебя зовут?» — «Иринка». — «А сколько тебе годиков?» — «Годиков мне три». — «А кто у тебя папа?» — «Папа у меня летчик», — «А где папа сейчас?» — «Папа сейчас дома» — и так далее — и начала укладывать Иринку спать. Алеша стоял в углу комнаты, Светланка отодвинула его рукой, смастерила в углу постельку и уложила куклу спать — все это быстро, поспешно, чтобы еще поговорить с отцом.

— А ты больше никуда не уедешь? — спрашивала Светланка.

— Нет, пока никуда. Потом… — отвечал отец. — Ту-ту…

— А тебя правда надо забывать? Ведь не нужно, правда? — При этом Светланка укоризненно посматривала на мать.

— Ну что ты! Конечно, нет.

— А мама говорит, чтобы забыть тебя. Чтобы и разговору о тебе не было… А ведь нехорошо папу забывать?

— Ну конечно…

— И ты меня не забываешь?

— Разве можно!

— А почему ты тогда так долго не приезжал?

— Ну я же говорил тебе: у меня работа такая, далеко-далеко от Москвы… у моря. Знаешь, где море?

— Знаю. Морей много на свете… А ты у Черного моря, да?

— А я у Черного моря, да.

— Я знаю про Черное море. Помнишь, ты рассказывал? Возьми меня с собой.

— Как-нибудь и возьму. Вот вырастешь немножечко…

— Ну ладно, — легко соглашалась девочка.

Она никому не давала и слова сказать, — и в этом было спасение. За все время Лариса и Роман сумели сказать друг другу несколько фраз — в промежутках между щебетаньем дочери: «Зачем приехал?» — «Вас повидать. — И кивал на девочку. — Не при ней же объясняться…» Через некоторое время снова вопрос: «Когда уезжаешь?» — «Да поживу, — отвечал Роман. — В столице нашей Родины Москве». — «Не женился еще?» — «Да нет пока, — и улыбнулся, — пока один…»

— Папа, а папа, — продолжала Светланка, — а я полечку умею танцевать.

— Какую полечку?

— Танец такой. Нас в детском саду научили.

— А ну-ка, сейчас же спать! — неожиданно прикрикнула Лариса.

— Ну, мама…

— Я кому сказала?! — Лариса нахмурила брови.

— Мамочка, ну, я быстренько… Папа ведь не видел.

— Правда, Лариса, пусть она спляшет, — попросил Роман.

— Ей давно пора спать. Уже четыре часа! Два часа назад должна была лечь…

— Ну, давай! — сказал отец Светланке. — А потом, чур, быстренько спать… Договорились? — Он вопросительно взглянул на Ларису.

Лариса промолчала.

Девочка вышла на середину комнаты, сосредоточилась, прижала ручки к платьицу и начала петь, сначала притопывая ногами, а потом прихлопывая в ладоши:

Мишка с куклой

бойко топают,

бойко топают —

               посмотри!

И в ладоши

звонко хлопают,

звонко хлопают —

               раз, два, три!

Напевая дальше, она показывала, как «вертит Мишенька головой», а потом, подняв правую руку над головой, изогнув ее в кисти, а левой придерживая подол платьица и одновременно напевая, бойко закружилась в такт словам:

Мишке весело,

мишке весело,

вертит мишенька

               головой!

Кукле