Из Тьмы (Арка 5) - Добродел

кого-то ошеломила твоя красота, — с противно-ехидной усмешкой сказала она, обратившись к холодной красавице. — Смотри-ка, он даже двух слов связать не может. Буквально. А ты говорила, что мы зря тратили время на наряды…

Бедный парень не вслушивался в речи противной девчонки — явно же насмешничает и позорит его перед гостьей! — пытаясь выдавить из себя хоть что-нибудь. Нельзя стоять, как дурак! Нужно остроумно — и с благородным вежеством! — попрощаться и познакомиться заново, когда он принарядится и успокоится!

Да! Точно! Так он и поступит!

— Я-а… Это… Извините, я сейчас позову родителей!

Примечания:

Пункт тапкоприёма открыт)

Автор и Куроме выражают признательность тем, кто поддерживает текст на Бусти или делает пожертвования на Тёмный Алтарь Печенек.

Делюсь понравившимся: «Путь восстановления» - годнота по Скайриму, про мастера (попаданец в тело ребёнка, впоследствии воспитанного в коллегии магов) вышеозначенной школы: https://ficbook.net/readfic/13064688 Очень необычно и свежо для фэндома: гг не боевой превозмогатор, а маг-исследователь, который и на земле был врачом и учёным. Несколько трусоват (цивилизованному человеку трудно, когда вокруг сплошь суровые головорезы, ещё и на фоне средневекового быта) и плох как боец, но на протяжении всего текста постепенно перебарывает свои недостатки.

У автора есть ещё фик по Геншину, но он мне зашёл похуже.

А.Н. — бечено.

О женщины! Вам имя — злоехидство!

Глава 14 часть 3

— Он странный, — произнесла Акаме, проводив взглядом буквально убежавшего от нас приёмыша.

— Ещё какой, — согласно киваю. — Пытался агитировать меня в революционное движение, представляешь? Меня!

— Ты рассказывала, — без своей обычной заинтересованности к любому упоминанию «животрепещущей темы» ответила моя спутница, что плавно — будто скользя — двигалась в неудобном для боя платье и туфлях, а вместо привычной рукояти меча крепко сжимала сумочку. Я знала, что она опасается запнуться или что-то порвать слишком резким движением, но со стороны это выглядело весьма грациозно. Милота! — Как ты думаешь, почему убежала наша младшая сестра? Она меня испугалась? Я что-то неправильно сделала или сказала?

Как нетрудно догадаться, тема Рейки заботила Акаме гораздо больше глупой выходки незнакомого подростка, пусть и являющегося приёмным сыном её родителей. И даже — о, чудо! — больше революционного движения!

— Думаю, она просто привыкла не ждать от дворян и богатеев ничего хорошего. Всё-таки в деревне выросла. Ещё и на земле редкостно мерзкого владетеля. Не переживай, вы обязательно подружитесь, когда познакомитесь поближе. Особенно если ты уберешь с лица свой любимый образ холодной безучастности, — ободряюще улыбнулась я, сжав руку разволновавшейся девушки.

— Я постараюсь, — с некоторым усилием отзеркалила мою улыбку сестра, с трудом перебарывая беспокойство, что отражалось на её лице всё более бедной, бесчувственной мимикой.

Всё-таки Акаме носила данную маску слишком долго, чтобы та не приросла к лицу, частично став истинным обликом, самой сутью характера.

Родители встретили нас гораздо радушнее пугливой Рейки и появившейся после сестрёнки — возможно, пришедшей на зов этой шустрой мелочи — жертвы подростковых гормонов. Причём они сразу узнали Акаме — не мудрено, я ведь писала, в компании с кем прибуду в гости — и очень ей обрадовались.

Столь яркие и искренние эмоции в адрес старшей сестры, с одной стороны, отзывались теплом: это радует, когда к дорогому тебе человеку относятся хорошо. Но с другой — пробуждали… не то чтобы ревность, нет; скорее, чувство некой несправедливости. Ведь эмоции, направленные на меня, тоже светились теплом — однако к этой теплоте примешивалась некая настороженность, даже опаска.

Понятно, что мои действия были направлены на то, чтобы вытащить родственников из той задницы, где они находились, а потом привести их в нормальное состояние и дать счастливо обретённой семье место, где она сможет жить в своё удовольствие. Но со стороны вчерашних крестьян оные действия могли выглядеть необычно и даже пугающе. Да и сама я… отнюдь не святая, что мною не выпячивалось, но и не так чтобы со всем усердием скрывалось. Когда-нибудь родные узнают об истинной личности средней дочери и, в этом разрезе, излишнее притворство может послужить причиной резких и негативных изменений в отношениях.

Лучше ограничиваться полуправдой и недомолвками. А если даже не лучше, то уж точно проще.

Акаме же, напротив, последовала совету и по возможности вела себя открыто. У неё очень мило это получалось. Даже Джин — отчаянно стеснявшийся своего провала, а потому замкнутый и колючий — и тот оттаял, начав рассказывать что-то там вычитанное из «прогрессивных» околореволюционных источников. Довольно странная попытка показать свой ум и значимость. Впрочем, падкую на подобное старшую сестру сии наивные мечтанья на тему: «Как бы было хорошо, если бы общество вдруг стало состоять сплошь из честных и справедливых людей, которые будут жить в честном и справедливом обществе», — что не подкреплялись даже теоретическими размышлениями, как этого достигнуть — вполне заинтересовали.

Идеалисты… что с них взять? Даже немного совестно топтать грязными сапогами циничного реализма эти прекрасные, но крайне сказочные представления.

Таким образом, пусть одна девочка-волшебница и понимала причины не столь безоблачного, как хотелось бы, отношения к своей персоне, но… немного обидно сие. Хотя ладно, ведь старшая сестра, как это ни удивительно, сразу и очень крепко привязалась к, считай, в первый раз в своей сознательной жизни увиденным родственникам.

Эмпатия врать не станет. Ну, если её сознательно не обманывать.

Это хорошо, когда чувства взаимны. В общем-то, если говорить обо мне, то тут почти то же самое: я хорошо отношусь к семье, но… с оговорками. Вот и родители с приёмышем, догадываясь о существовании этих «но», не спешат забывать об осторожности. Идеалистка Акаме в этом плане намного более открыта: либо говорит, что думает, либо надевает холодную маску и молчит.

Зато Рейка как была самым дружелюбно настроенным ко мне членом семьи, так и осталась. Даже сейчас она перетащила свой стул поближе к «любимой сестричке Куроме», а потом и вовсе перелезла ко мне на колени. Не то, что «предательские» родители.

— Кушай, доченька, кушай, — с мягкой материнской улыбкой мама пододвинула Акаме тарелку с жареными рёбрышками. — Вы, девочки мои, все с хорошим аппетитом, — сказала она с видимым умилением и читаемыми только через эмпатию нотками горечи. — Ешьте. Позвольте накормить себя досыта.

Ну да, Рейка ведь говорила, что у нас был братик, который реалий «деревенской пасторали» Империи,