Российская история в лицах - Владимир Фортунатов

Современная компьютерная программа в слове «марусъ» автоматически меняет строчную «м» на «М». Компьютер не знает, что «марусями» в советские годы звали машины, в которых увозили арестованных «врагов народа». Эти машины позже стали называть «воронками».

Почему Ежов и «ежовщина» оказались возможными в нашей стране? Сталин и его окружение считали, что вокруг слишком много недобитых врагов и в условиях возраставшей опасности большой войны необходимо страну максимально очистить от возможной «пятой колонны». (Во время гражданской войны в Испании генерал Франко объяснял, что он ведет наступление на Мадрид четырьмя колоннами, а «пятая колонна» поддержит его в самом Мадриде.) Молотов, Каганович и Маленков оправдывали осуществленные репрессии и на склоне своей жизни.

Антисталинисты оценивают массовые репрессии как следствие маниакальной подозрительности Сталина, как способ становления и сохранения тоталитарного режима.

Часть населения, ненавидевшая любое начальство, радовалась тому, что и начальство тоже «под контролем», что Сталин карает зажравшихся советских чинуш, бюрократов.

Другая часть населения в списках репрессированных фиксировала только еврейские, латышские, эстонские и другие нерусские фамилии, рассматривала Сталина как национального русского вождя в традиционном для России диктаторском варианте. А Ежов-то Николай, да еще и Иванович!

А Ежов был лишь «пешкой» в руках Сталина, исполнителем его замыслов, но исполнителем чрезвычайно активным, желавшим понравиться Хозяину, оправдать высокое доверие. Поэтому размах и масштабы репрессий во многом предопределялись огромной силой инерции репрессивной машины, которая, будучи запущенной, быстро набрала обороты и перемалывала все новые и новые тысячи человеческих судеб.

Активность Ежова стала пугать людей из ближайшего окружения Сталина. Его сняли с должности наркома внутренних дел и назначили наркомом водного транспорта. В его сейфе нашли личные дела на многих членов ЦК и даже на самого Сталина. В компромате на Сталина хранилась записка одного старого большевика, в которой высказывалось подозрение о связи Сталина с царской охранкой. Заседанием Политбюро была создана комиссия для расследования. «Вскоре состоялся Пленум ЦК, на котором Маленков доложил о деле Ежова. Пленум осудил Ежова и квалифицировал практику безграничного рукоприкладства, пыток, истязаний подследственных, применявшихся сотрудниками НКВД с 1937 г. (после телеграммы Сталина и специального распоряжения Ежова, снявшего все ограничения на применение пыток при дознании), как методы, заимствованные Ежовым в фашистской Германии (Ежов был там на лечении от педерастии в 1936 году)», – писал об этих событиях сын Г. М. Маленкова.[136]

«По каким-то причинам Ежова расстреляли не сразу, а через два дня после суда. Есть сведения, что перед казнью осужденный подвергся издевательствам и жестокому избиению.

Когда Ежов был наркомом внутренних дел, подчиненные боялись его до дрожи в коленях, особенно пьяного. Страх породил ненависть. Едва его вывели из камеры, чтобы препроводить в специальное подвальное помещение – место расстрелов, как он оказался в окружении надзирателей и следователей, прервавших допросы ради такого случая. Раздались оскорбительные возгласы, злобная ругань. Он не встретил ни одного сочувственного взгляда. На него смотрели с издевкой и злорадством. В тюремном коридоре ему приказали раздеться догола и повели голым сквозь строй бывших подчиненных. Кто-то из них первым ударил его. Потом удары посыпались градом. Били кулаками, ногами, конвойные били в спину прикладами. Он визгливо кричал, падал на каменный пол, его поднимали и волокли дальше, не переставая избивать. Что посеешь, то пожнешь. Сам Ежов насаждал жестокость в отношении к подследственным, всячески унижал их человеческое достоинство. В последние минуты жизни он все это испытал на себе…

…К месту казни Ежова притащили еле живого, а может быть, уже мертвого. И все присутствующие беспорядочно, без команды, стали стрелять из пистолетов и револьверов в окровавленное тело того, кто еще недавно был всесильным и страшным наркомом, носил высокое звание Генерального комиссара Государственной безопасности».[137]

На этом месте можно с чувством некоторого удовлетворения вспомнить, как растерзал народ Лжедмитрия I – Гришку Отрепьева в 1606 г., и привести известное суждение: «Собаке – собачья смерть». Но этого явно недостаточно. Сам собой возникает вопрос: что это за общество, в котором ничтожество и мразь может получить такие огромные полномочия и распоряжаться жизнями сотен тысяч людей? Можно порассуждать и об общих чертах, которые присущи хозяину и собаке. Говорят, что собака во многом характеризует своего хозяина. Если это так, то сталинщина и ежовщина представляют две стороны одной медали. И трудно однозначно сказать, какая из них лицевая, а какая – оборотная.

В современной России большинство людей уже привыкли к мельканию на телеэкранах одних и тех же лиц. Полторы-две сотни раскрученных «звезд» исправно выполняют свою задачу – развлекают публику и отвлекают ее внимание от серьезных проблем.

В 1930-е гг. проблем было не меньше. Первую половину 1930-х гг. страна жила в условиях карточной системы (только для городов). В 1933 г. миллионы людей умерли от голода. Новое оборудование на промышленных предприятиях не удавалось запустить месяцами. В 1936—1938 гг. многие опасались «ежовых рукавиц». В 1937 г. расстреляли наибольшее число «врагов народа».

Во второй половине 30-х гг. заканчивалось второе десятилетие Советской власти, а в стране жилось по-прежнему непросто. А сделать надо было еще очень много. Дело-то шло к большой войне.

В стране, где главным человеком считался рабочий, человек труда, производственник, с организацией труда, его производительностью, результативностью дело обстояло далеко не лучшим образом. Новая техника осваивалась медленно, использовалась зачастую нерационально. На многих предприятиях у рабочих не было особых стимулов «корячиться». А на водку и закуску вполне хватало. Кто-то посчитает подобную характеристику злой карикатурой на советский рабочий класс. Однако автору доводилось изучать вопрос. Так, инженерам-нормировщикам рабочие с глазу на глаз говорили: «Вот ты, дурак, уговариваешь меня согласиться на увеличение нормы выработки на 20%. Так я могу и в 5 раз увеличить, но не буду. Мне это надо?» На шахтах фактически использовалось меньше половины отбойных молотков и лишь немногим больше четверти врубовых машин.

В ночь на 31 августа 1935 г. беспартийный донецкий шахтер Алексей Григорьевич Стаханов спустился в забой рядовой шахты «Центральная-Ирмино» и за шестичасовую смену отбойным молотком выдал «на гора» 102 тонны угля, что равнялось 14 нормам. Для получения такого результата шахтеру ранее требовалось 8-10 дней. За смену Стаханов заработал 200 рублей вместо обычных 25—30 рублей. Бывший батрак, ходивший в лохмотьях, попал в Кадиевку, на Донбасс, в 1927 г. и меньше чем через десять лет стал знаменитым на всю страну.