Заговор против мира. Кто развязал Первую мировую войну - Владимир Брюханов

А что же было в 1905 году?

Бьеркский договор был чрезвычайно коварным актом. А схема воплощения этого коварства была весьма примитивной – примерно такой, как у карточного шулера, ведущего многоходовую игру, в конце которой неожиданно извлекается козырный туз из рукава. Но Вильгельм и Николай не могли разыгрывать свою партию только вдвоем – им требовались помощники. Поэтому они оказались в положении упомянутого шулера, которому должны подыгрывать ненадежные партнеры, способные и сделать неверный ход, и разболтать о тузе в рукаве задолго до окончания игры.

Бьеркский договор более двух месяцев оставался нераскрытой тайной. В это время осуществлялись необходимые предварительные мероприятия, прежде всего – переговоры в Портсмуте. Но для реализации самого плана провокации войны было сделано очень немного, и дело упиралось в отсутствие исполнителей.

Вильгельм не мог доверить своего замысла даже собственному послу в Париже, а Николай потерпел жестокое фиаско при первых же попытках привлечь к делу членов своего правительства. Оба императора совершенно явно трусили, не решившись посвятить в свои замыслы Витте; не исключено, что именно в это и уперлось назначение Витте премьером – Николай не смог рискнуть объясниться с Витте по поводу Бьеркского соглашения. Словом, злодеям 1905 года было очень далеко до злодеев 1939 года.

Ясно, что обоим императорам настоящее злодейство было не по плечу – начинать им следовало с наведения порядка в собственных домах. Сталин и Гитлер на это были способны (надеемся, что читатель не увидит в такой оценке ничего позитивного по отношению к данным кровавым диктаторам), а Николай и Вильгельм – нет. В результате пакт Молотова-Риббентропа можно было огласить на весь свет (правда – не целиком), и всему свету тут же стало ясно, что за этим последует, а Бьеркское соглашение нужно было скрывать в глубочайшей тайне.

Чего бы, казалось, проще: Вильгельм объявляет, что Франция на него напала, и стирает вслед за этим ее армию с лица земли, а Николай подтверждает, что так оно и есть – и больше от него ничего и не требуется. Но нет: Вильгельм не может найти управу на своего посла в Париже, а Николай и вовсе сидит на бочке с порохом – поводов для революции в России хватает и без крутого поворота против всеми любимой Франции.

Не те режимы были тогда в Германии и России, чтобы начинать войну так, как это было сделано в 1939 году. Не те были и условия для того, чтобы соответствующие режимы установить еще в 1905 году. Не были и Вильгельм с Николаем настоящими злодеями. Когда они еще раз проявили свое злодейство (на этот раз летом 1914 года друг против друга), то последующий ход событий однозначно показал, что роли жертв являются гораздо более естественными для них обоих.

Однако, одним необходимым качеством настоящих злодеев они обладали – моральные барьеры были у них, особенно у Николая, весьма не высоки. И этим вполне могли пользоваться другие, гораздо более умные и изобретательные злодеи.

Николай II, подписавший Бьеркский договор, продал свою душу Вильгельму в обмен за спасение от революции. Первый акт этого спасения уже состоялся – Портсмутский мир (Витте, оценив Бьеркский договор как неэквивалентный, был, конечно, прав: Россия по нему получила почетный мир с Японией, а Германия – вовсе ничего). Какими были бы другие акты – трудно сказать, поскольку последующие события российской революции происходили уже после того, как Витте торпедировал Бьеркский договор.

Вильгельм, во всяком случае, и тогда делал больше того, о чем его просили: прислал, например, в октябре 1905 года в Финский залив военные корабли – для возможной эвакуации царской семьи. Но Витте, резко вмешавшись в события, перечеркнул все прежние планы и расчеты императоров.

Решительные усилия Витте против Бьеркского соглашения были замечены, но не оценены современниками и историками. Последние рассматривали Бьеркский договор как курьез, нисколько не допуская реальность франко-германской войны, и усиленная заинтересованность Витте в расторжении договора вызывала некоторое недоумение. И действительно, даже миротворческие намерения Витте нисколько не оправдывают его готовность к столь бескомпромиссной борьбе.

Сам Витте в мемуарах отметил успех своего миротворчества в Европе с удовлетворением и сдержанной обидой – никто этого как следует не оценил. Но Витте вполне определенно подчеркнул, что мир принесли его усилия по созыву международной конференции (формально так оно и было: надежды Вильгельма II были похоронены именно на этой конференции, проходившей в январе-апреле 1906 года, – Германия там оказалась в глухой изоляции). Мотивы своей борьбы против Бьеркского соглашения он фактически не приводил.

Между тем, отчаянная политическая игра Витте, проведенная им с середины сентября по середину октября 1905 года и не получившая до сих пор должной оценки, имела один единственный мотив: захват государственной власти в России. К этому важнейшему этапу своей карьеры Витте шел всю жизнь. Импровизации, к которым он прибегал в этот решающий месяц, были только воплощением глубоко продуманных им планов и намерений. Таким образом, Бьерский договор – гениальное изобретение Вильгельма II, оказался всего лишь подарком Витте, искавшему простые и надежные способы вышибить из седла Николая II, попытавшегося с помощью Германии укрепить свое собственное политическое положение.

Неизвестно, как бы действовал Витте, если бы был назначен премьером и уже в таковой роли ознакомился с Бьеркским соглашением, но сейчас он решительно бросился на борьбу с ним. Совершенно очевидно, что и все остальные демарши, предпринятые Витте в ближайший месяц, уже тогда с большей или меньшей ясностью имелись в его планах, потому что одна только борьба с Бьеркским соглашением никак не могла усилить его позицию, катастрофически испортив его отношения и с российским, и с германским императорами. И, однако, он ни секунды не колебался.

Перед встречей Витте с Ламздорфом ничто не предвещало их прочного политического союза. Тем не менее, он состоялся. Это было первой победой Витте в начатой кампании. Заручившись поддержкой Ламздорфа, Витте принялся искать других потенциальных союзников.

Витте не пошел на публичные разоблачения, которые нанесли бы жесточайший удар как по планам Вильгельма, так и по репутации Николая II. Едва ли после столь грандиозного скандала сохранились бы хоть малейшие шансы на продолжение карьеры самого Витте. Тут его, скорее всего, ждал не успех, а обвинение в измене и разглашении государственной тайны. Поэтому он предпочел не разоблачать заговор двух императоров, а шантажировать угрозой такого разоблачения. Как всякий шантажист, Витте и сам был заинтересован в сохранении тайны. Следовательно, не в его интересах было расширять круг посвященных, и Витте попытался прежде всего выявить людей, уже ознакомленных с Бьеркским соглашением.

Первым, с кого Витте начал, был, естественно, морской министр адмирал А.А.Бирилев, подписавший договор. Но российский флот летом и осенью 1905 года уже не имел серьезного военного значения, а сам Бирилев не был влиятельной фигурой на вершине российского государственного управления, что тут же и подтвердилось: Бирилев объяснил Витте, что по просьбе царя заверил этот договор своей подписью, не читая (!).