Мой идеальный смерч. Часть 3. За руку с ветром - Анна Джейн

– Такой взрослый, а девочек бьет, – проговорила я, пытаясь вырваться.

– Какая ты девочка, – прошептал Смерчинский. Глаза его горели. – Ты уже совсем не ребенок. Ну, если только чуть-чуть.

В конце концов, мы вновь улеглись на диване – обоим нам жутко захотелось спать.

– Только не плачь больше, я этого не вынесу, – проговорил Денис, уже закрыв глаза.

– Я запомнила, что это отличное оружие против тебя, – пробормотала я, вместе с ним проваливаясь в целительный сон.

Из дома деда Смерча мы вчетвером уехали только вечером в сопровождении охраны. Перед отъездом я разговаривала по телефону с обоими родителями. Сначала с папой – он был взволнован и рассержен, но со мной разговаривал спокойно. Удостоверился, что я в порядке, сказал, что во всем обязательно разберется и чтобы я не переживала, а после добавил:

– Домой поедешь с охраной. Смерчинские позаботятся, я договорился. И еще, маме я пока что еще ничего не рассказывал.

– Прямо как мне, – хмыкнула я.

– А что я могу поделать, если вы обе импульсивные. Сказал бы я Вере, она кинулась бы тебя искать, – отвечал папа. – Поэтому пока что скажем ей полуправду. А после свадьбы я лично аккуратненько все расскажу, чтобы она не расстраивалась особо. Ей волноваться лишний раз не стоит, – с внезапной нежностью добавил он. – В общем, скажешь ей, что вы с Денисом своим катались и заехали в гости к деду. И дай мне Дениса Олеговича, кстати, пообщаемся. – И папа минут десять разговаривал со Смерчем, а тот коротко отвечал «да» или «нет».

В машине, на которой мы покидали Жемчужное, трындел в основном всегда жизнерадостный Челка, который, казалось, воспринимал произошедшее, как забавное приключение. Сидящая рядом с ним Таня находилась в странном состоянии, некой прострации, на вопросы она реагировала, однако делала она это крайне неохотно и как-то замедленно. Возможно, именно поэтому Плесень – ну ладно-ладно! Таня! – перестала бросать на Смерча влюбленные взгляды, что лично меня не могло не радовать, но, конечно же, виду я не подала. Хотя девушке вообще, казалось, не было дела ни до чего. Однако в этом были и свои плюсы, она сидела рядом с Челкой и, кажется, чувствовала себя комфортно.

Когда мы с Дэном проснулись и спустились вниз, мы обнаружили их в комнате, о чем-то увлеченно разговаривающих. Челка вышел из образа развязного тусовщика с громким голосом и плохими манерами, а Таню, лицо которой смягчилось, в этот момент не хотелось называть Плесенью.

До города мы в сопровождении охраны доехали достаточно быстро. Сначала завезли Таню, которая покинула автомобиль вместе с довольным Челкой, и как я узнала от друзей через пару дней, эти двое, забыв свои утренние приключения, вновь попали в ловушку к коварному замку, а потому прокуковали вместе всю ночь. Впрочем, все это будет позже, а пока мы ехали к моему дому, где нас ждала встревоженная мама, которая, видимо, больше полагалась на свое материнское сердце, а не на папины объяснения.

Дэн поднялся вместе со мной в квартиру и передал с рук на руки маме, которая тут же принялась вертеть меня в разные стороны, дабы удостовериться, что ее единственная – так она сказала – дочь в полном порядке. Честно говоря, я бы предпочла, чтобы она ругалась на мою безалаберность, нежели была такой встревоженной и испуганной. Все же папа был тысячу раз прав в своем решении сообщить ей лишь часть правды. Даже представить не могу, что было бы с нею, если бы она узнала все, что с нами произошло.

– Как же такое могло случиться? – повторяла она, обняв меня. – Вы же еще почти дети. Как же так? Как же так?

– Мам, все нормально, – положила я ей голову на плечо, и после с Дэном вдвоем стали убеждать маму, что все хорошо. Ну как вдвоем – Смерчинский ее успокаивал, а я поддакивала. Надо сказать, ему это удалось, словно он был заправским психологом, потому что вскоре мама пришла в себя, и вроде бы даже повеселела и потащила нас обоих за стол.

А потом произошло событие, которое хоть и казалось совершенно рядовым, но поразило нас, особенно Дэна, едва ли не в несколько раз сильнее сегодняшней утренней погони и стрельбы.

После ужина мы переместились в гостиную. Мама то расспрашивала Смерча о чем-то, то сама рассказывала истории – преимущественно из моего детства, заставляя меня краснеть и спорить. Денис смеялся, а я закатывала глаза.

– Маша у нас с детства известная потеряшка. Честно говоря, она была просто кошмарным ребенком, – говорила мама, – постоянно убегала. Сначала со двора, часто мы с отцом ходили, искали ее…

– Наказывали… – пробурчала я, недовольно сморщив нос.

– Да какое там, – возмутилась мама, – от счастья, что наша детка в порядке, даже ругать забывали. Зря, наверное…

– Ага, забывали они, – продолжала бурчать я, хотя внутренне признавала мамину правоту.

– А Маше нашей, – продолжала свои излияния мама, – хоть бы что. Она опять убегала. Потом после школы повадилась гулять с девчонками допоздна или в гостях сидеть. Она у нас вообще активной была, мы ее в разные секции записывали, чтобы она там энергию свою тратила. Феденька ее в младшей школе постоянно отводил-приводил на теннис и на танцы. Ой, Денис, а я тебе сейчас фотографии с Машкой покажу в детстве, сам увидишь, какая она непоседа была! – заявила вдруг мама.

– Я был бы не против посмотреть, – улыбнулся обаяшка Дэн.

– Я против! – заявила я тут же.

«Единогласно!» – подтвердили головастики. Им было куда интереснее смотреть на самого Дэна, например на его плечи, желательно без футболки. И не только плечи… От своих собственных мыслей я и затормозила, и пока представляла, как кое-кто, противно ухмыляясь, стягивает майку, все решили без меня.

– А тебя никто не спрашивает, – услышала я, и вскоре сидящие на диване Смерчинский и мама листали первый в довольно приличной стопке фотоальбом. Я кисла рядышком. Если бы около меня поставили молоко, оно бы вскоре превратилось в простоквашу, честное слово!

Помнится, когда Настя первый раз пришла к нам, мама тоже вручила ей большой старый фотоальбом с нашими снимками, и они вдвоем веселились над каждой Федькиной фоткой в детстве. А я веселилась вместе с ними и смеялась громче всех, строя недовольному брату рожицы. Самой попасть в такое незавидное положение у меня не было никакого желания, но теперь приходилось терпеть.

Фото, в том числе и детских снимков у нас всегда было много. Раньше, когда я была мелкой, мне нравилось пересматривать их, но в последний раз я открывала альбомы с фотографиями еще в средней школе, если не считать, конечно, случая, когда их показывали Насте. Но тогда больше смотрели не на меня, а на Федьку.

Маша с родителями, Маша на верблюдике, Маша в компании снеговиков, Маша-снежинка, нахмуренная Маша в коротком платьице, у которой, видимо, какие-то личные счеты к человеку с камерой в фотоателье, Маша тянет к Феде ручки и глаза ее зловеще сверкают, Маша покушается на награды деда, Маша и множество теперь уже незнакомых детей – во дворе, детском саду, санатории… Часа полтора, не меньше, мои мучители рассматривали самые разные фото. Уж не знаю, почему она с такой гордостью рассказывала о моих детских похождениях, но Дэнчику явно весело – стоит ему только посмотреть на мое недовольное унылое лицо, которое, подозреваю, уже было перекошено, как он начинал ржать, а мама, вдохновившись его реакцией, рассказывала и показывала что-то новое и тоже смеялась.