Ассасины - Томас Гиффорд

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 157 158 159 160 161 162 163 164 165 ... 190
Перейти на страницу:

Санданато достал пачку сигарет из кармана, закурил. Дым поплыл к письменному столу. Элизабет почему-то сразу расхотелось курить. Вот он закашлялся, смахнул с губы крошку табака.

— Д'Амбрицци, — щурясь, произнес он, — вознамерился завладеть всей Церковью, начав с самого ее сердца. Он централизовал свою власть, заручился поддержкой целого ряда кардиналов и представителей прессы. За ним американские деньги, одной ногой он твердо стоит в чисто материальном и политическом мире, другой — в Ватикане. А пресса так просто обожает его, сестра... Сам я люблю его, как и вы, как любила наша Вэл... но человек, которого мы любим и которому доверяем, использовал всех нас для достижения своих целей. Он единственный, кого слушает сейчас Папа. Каллистий находится у него под полным контролем, он контролирует все, мысли Папы, доступ к нему. Он уже договорился, что Каллистий выступит перед кардиналами и прессой и назовет Д'Амбрицци своим преемником. А потому намерен сохранять в строжайшей тайне свое позорное прошлое. Его надо остановить, сестра!

— И вы с Инделикато собираетесь его остановить, — сказала она.

— По мере своих сил.

— Тогда, выходит, вы с Дрискилом в этом союзники, — заметила она.

— О, нет, нет! Неужели не понимаете? Данн полностью контролирует Дрискила. С самого начала контролировал. Данн — известный интриган и манипулятор...

— С чего это вы взяли? Данн всегда...

— Не вижу в том ничего удивительного, Элизабет. Ведь Данн — человек Д'Амбрицци! Неужели не ясно? Вот почему именно Данн занялся расследованием с самого первого дня, еще в Принстоне... Он провел с Дрискилом первую ночь после смерти сестры, именно он первым обнаружил Дрискила в часовне рядом с телом сестры Валентины. Без Данна Бену Дрискилу и в голову бы не пришло заняться расследованием убийства Вэл, он его направлял, науськивал, утешал. — Он снова закашлялся от дыма, подошел к окну, выглянул на улицу. — Уверен, Данн знал, что сестра Вэл должна умереть... слишком уж близко она подошла к раскрытию тайны Д'Амбрицци... Она установила, что в прошлом он был связан с нацистами, знала, как он старается стереть саму память об этом прошлом. Данн нужен был Д'Амбрицци, чтоб присмотреть за Дрискилом в Принстоне...

— Но ведь когда Бена пытались убить, вы с ним вдвоем катались на коньках...

— Бен убедил Данна, что он расследует прошлое Вэл, пытается понять, что привело к ее убийству...

Слова и фразы так и сыпались, складывались в одну несуразицу за другой. Они сработали, точно бомбы с механизмом замедленного действия, взорвались разом и не давали никакой возможности осмыслить происходящее. Церковь распадается. Данн — злодей. Д'Амбрицци тоже злодей, а Папа является его пленником... и все это ради того, чтобы Д'Амбрицци избрали Папой. Да, кардинал проделал долгий путь в целых сорок лет, от ассасина до главного кандидата на папский престол.

Санданато хотел, чтобы она поехала с ним. Он отвезет ее в Орден, там она останется, пока все не закончится. Но она отказывалась. Он продолжал настаивать, и тогда в ней вспыхнули гнев и раздражение, и она начала на него кричать: «Все это безумие, у вас нет никаких доказательств...»

Тогда он попробовал объяснить все более рационально и спокойно. Вот как обосновывает свою позицию Д'Амбрицци. Папа тяжело и безнадежно болен; Церковь должна двигаться вперед, навстречу всему остальному светскому миру, должна осовремениться, и в этих вопросах он настоящий эксперт. В будущем он, как и Папа, видит Церковь неотъемлемой составляющей мировой власти. Но она состоит из живых людей, мужчин и женщин, в том числе из двух женщин, которым удалось слишком много узнать о его прошлом, о том, что он был связан с нацистами и ассасинами. И вот он начал устранять все эти препятствия. Нетрудно догадаться, если взглянуть на все это под правильным углом.

Элизабет велела Санданато уйти, он нехотя повиновался, предупредив напоследок, чтобы держалась подальше от Дрискила, Данна и Д'Амбрицци.

Дрискил. Оставшись одна, она почему-то думала только о нем. Из-за него все в ее жизни разладилось, пошло наперекосяк. И исправить ничего нельзя, и никакого выхода не видно, когда речь заходит о Дрискиле. Безнадежно.

Час спустя она вышла из редакции на улицу. В лицо ударил холодный ноябрьский ветер. Кругом темно и тихо, все учреждения давно закрыты. Она прибавила шагу, а когда дошла до угла улицы, у обочины, рядом с ней, притормозил сияющий лаком черный «Мерседес».

Из нее вышел священник в черном дождевике, из-под которого виднелся белый воротничок-стойка.

— Сестра Элизабет?

— Да?

— Папа прислал за вами машину. Прошу вас. — И он распахнул перед ней дверцу.

Папа?...

— Прошу вас, сестра. Времени у нас очень мало.

Он подхватил ее под локоток, она шагнула в машину и уселась на заднее сиденье. Священник сел рядом с водителем. Машина отъехала.

— Но Ватикан совсем в другой стороне. Что происходит, отец?

Он обернулся и мрачно кивнул.

— Простите, но нам по пути придется заехать еще в одно место.

— Куда?

— Скоро увидите, сестра.

Машина, набирая скорость, катила по каким-то окраинным улицам, где было темно и безлюдно. Они направлялись к Тибру.

Водитель дал гудок, свет фар выхватил из тьмы целую стаю бродячих кошек. Они бросились врассыпную, спасая свои жизни.

4Дрискил

Я все еще пытался сообразить, почему оказался здесь, как вдруг дверь отворилась и в просторную скудно обставленную комнату ввели сестру Элизабет. В комнате было холодно, пыльно и присутствовали лишь трое: Данн, Д'Амбрицци и я. Вдоль длинного исцарапанного стола были расставлены стулья, в углу был еще один стол, поменьше, письменный. Никто почти ничего не говорил.

Элизабет сопровождал священник, втолкнул ее в комнату и ушел, притворив за собой дверь. На ней было пальто с поясом, через плечо свисала на ремне сумка. Она выжидательно взглянула на нас, хотела что-то сказать, но затем увидела Д'Амбрицци и передумала. Он подошел к ней, улыбаясь, проводить к столу. Секунду-другую она упиралась, но он оказался настойчив.

— Прошу, садитесь, сестра. — Он не был похож на самого себя в этом сером костюме в полоску. Все в нем изменилось. Даже в самой его позе — обычно он стоял, слегка покачиваясь на каблуках и скрестив руки на широкой груди — читалась какая-то неуверенность, точно теперь он не знал, что делать со своими руками и ногами. И оттого выглядел он особенно невинно и обезоруживающе. Отец Данн перехватил мой взгляд на кардинала, и на лице его заиграла улыбка. Вот сукин сын, подумал я.

— Нижайше прошу простить меня за то, друзья мои, — начал Д'Амбрицци, — что привез вас сюда едва ли не силком, без предупреждения или объяснения. Но времени у нас в обрез, и вскоре вы поймете причину. Вряд ли стоит напоминать вам о том, что время сейчас... ну, скажем, необычное. И требует столь же неординарных мер. Примите глубочайшие мои извинения. — Все мы уже сидели за столом, он подошел, со скрипом придвинул к нему свой стул. Как-то непривычно было видеть его без верного помощника, Санданато. — И еще простите, что взял на себя здесь роль хозяина. Мне надо так много рассказать вам. Постараюсь предугадать все ваши возможные вопросы... надеюсь, вы понимаете, как я ограничен во времени. А поговорить предстоит о многом. — Он несколько неуверенно взглянул на наручные часы, обычно за временем следил у него Санданато. Затем оперся о спинку стула. — Ладно. Итак, начнем. Отец Данн — близкий и преданный мне друг. Это он поведал мне о ваших приключениях, Бенждамин. Египет, Париж, Ирландия, Авиньон. Он рассказал мне о найденной в Нью-Пруденсе рукописи. Знаю и о том, что вы считаете Августа Хорстмана убийцей. И, разумеется, он сообщил мне, почему именно Эрих Кесслер считает меня Саймоном Виргинием, сыгравшим столь важную роль во всей этой истории. Так что осведомлен я хорошо.

1 ... 157 158 159 160 161 162 163 164 165 ... 190
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?