Любовь на все времена - Бертрис Смолл

— Как тебя зовут?

— Я Нен, дочь кузнеца, миледи. Милорд Кевен нанял меня в Кардиффе, чтобы я смотрела за маленькой мисс. Я старалась как могла.

— Я это вижу, — ласково сказала Эйден. Девушка была чересчур худа, полными были только груди, руки ее были покрыты безобразными синяками, и вид был совершенно перепуганный. Ее светлые голубые глаза метались, как будто она ждала, что ей придется уворачиваться от очередного удара.

— Я хочу, чтобы ты вернулась со мной в Перрок-Ройял, Нен. Когда Валентину украл этот ублюдок моего родного деда, которого, да будет тебе известно, надо называть не милордом, а просто господином Кевеном, мне пришлось перевязать грудь, и у меня пропало молоко. Ты поедешь со мной в Англию? Я обещаю, что с тобой будут хорошо обращаться.

В глазах девушки засветилась надежда, и она энергично закивала головой:

— Благодарю вас, миледи! Благодарю вас!

— Поклянешься ли ты, что будешь служить только мне, Нен? Поклянешься ли ты именем Господним? Нен на мгновение замешкалась.

— Конечно, миледи! Клянусь именем Господним.

— Тогда тебе нечего больше бояться. Теперь скажи, откуда у тебя эти ужасные синяки?

Девушка залилась краской и посмотрела на Кевена Фитцджеральда, но промолчала, и Эйден поняла, что она боится.

— Господин Фитцджеральд изнасиловал тебя? — тихо спросила она.

— Да, миледи. Он грозился, что убьет ребенка, если я не уступлю ему.

— Больше он тебя не тронет, — спокойно сказала Эйден и потом вернулась туда, где Кевен Фитцджеральд стоял, разговаривая с дедом, который так и не встал со своего места.

Она пробуравила старика таким яростным взглядом, что он немедленно обратил на нее внимание и, сам того не желая, выслушал ее слова.

— Если, — сказала Эйден голосом, не допускающим возражений, — это несчастное отродье вашего брата еще раз тронет няньку моей дочери, клянусь, я перережу ему горло. — Потом она презрительно посмотрела на Кевена:

— Какой ты храбрый кавалер, Кевен Фитцджеральд: продал беспомощную невинную женщину в рабство, а теперь пробуешь свои силы на несчастной, перепуганной девчонке. Меня тошнит от тебя! — Повернувшись к нему спиной, она обратилась к Рогану Фитцджеральду, — Где я должна спать? Сейчас уже слишком поздно возвращаться на побережье.

— Ты хочешь уехать, даже не пожив у меня? — растерялся старик.

— Я бы уехала, если бы у меня был факел, но ваша проклятая темнота непривычна для приезжих, а дорога обрывиста. Я не хочу подвергать опасности моего ребенка, моих людей и моих лошадей. Утро — подходящее время для отъезда, дедушка. Надеюсь, что в эту единственную ночь я буду в безопасности в вашем доме?

— Ну, девочка, к чему оскорбления? — недовольно сказал он.

— Поклянитесь именем распятого Христа и памятью моей матери, — холодно приказала она.

— Клянусь, — рявкнул он и злобно посмотрел на нее, потому что отчетливо понимал, с каким презрением она относится к нему.

— Где я буду спать?

— Ты можешь пойти с нянькой и ребенком на верх башни. Там только одна комната. Твои люди могут спать на конюшне.

— Двое моих людей уже занимаются лошадьми на конюшне, — сказала она. — Клуни и Херри будут спать у моей двери, чтобы отбить охоту у посетителей ходить в гости по ночам.

— Ты оскорбляешь меня, — проворчал Роган Фитцджеральд. — Насколько я помню, твоя мать была ласковой и послушной девочкой. Ты на нее совсем не похожа, ни поведением, ни лицом. Я вижу только англичанку.

— Прекрасно, — ответила она с быстрой улыбкой. — Но вам, дедушка, лучше остерегаться того, что есть у меня от ирландки. Этого пока не видно, но мой опыт общения с Фитцджеральдами кое-чему научил меня.

Роган Фитцджеральд вдруг радостно закудахтал. Он решил, что его внучка нравится ему. Ему хотелось, чтобы она жила здесь, с ним. В ней было что-то от его Кейры, некоторые ее манеры напомнили ему его жену в молодости.

— Иди и посиди со мной, Эйден Сен-Мишель, — миролюбиво сказал он. — Ты, наверное, проголодалась после своего путешествия?

Напряжение в комнате начало спадать, когда молодая женщина и старик, казалось, разрешили свои разногласия. Эйден села рядом с дедом и сделала знак Клуни и Херри, чтобы они подыскали себе места, что они и сделали, прислонившись спинами к стене. Начали появляться другие члены семьи, потому что подходило время обеда. Пришел старший сын Рогана, его наследник Имон, его жена Пегги и несколько их крикливых детей. Два старших сына Имона и Пегти были женаты и жили в этой же башне, что, естественно, было не очень удобно. Другие женатые сыновья Рогана жили отдельно, в своих собственных домах, которые они приобрели благодаря женитьбе. Здесь был и священник Барра, крепко сбитый человек с холодными, невыразительными карими глазами и тонкими губами, которые говорили о его жестокости. Для своей матери, давно умершей Кейры, он всегда оставался неразрешимой загадкой. Ей не суждено было понять, что причина его дурного характера в том, что он не был старшим сыном.

Еда была не особенно аппетитной. Была подана баранина, волокнистая и жесткая, морской окунь, который немного подпортился, пока его везли от моря, и который, по мнению Эйден, давно пережил свои лучшие времена. Однако каплун был только что зарезан и хорошо прожарен. Кроме репы, не было никаких других овощей, да и та была явно из прошлогоднего урожая, но на столе был свежий хлеб, сладкое масло и острый твердый сыр. Вино было роскошью, которую Роган Фитцджеральд не позволял ни членам семьи, ни слугам. К столу подавали эль.

Эйден сосредоточила свое внимание на каплуне, хлебе, масле и сыре. Когда Клуни и Херри кончили есть, она послала их в конюшню с едой для Марка и Джима, потому что понимала: если она сама не пошлет им еды, ее люди, присматривающие за лошадьми, будут голодать. Гостеприимство деда едва ли можно было сравнить с ее собственным. Когда она сама покончила с едой и двое ее людей вернулись из конюшни, она встала и, коротко пожелав всем Фитцджеральдам спокойной ночи, поднялась по лестнице в маленькую комнатку на верху башни, миновав при этом комнаты других членов семьи. Войдя в комнату, она заложила дверь на засов, а перед дверью Клуни и Херри приготовились нести вахту.

В комнате уже была Нен с Валентиной, и Эйден увидела, что девушка попыталась сделать маленькое помещение более уютным. В комнате была только одна большая кровать и маленькая передвижная койка. Но одеяла на кровати были толстыми и аккуратно сложенными, а в маленьком очаге горел огонь, изгоняя из комнаты вечернюю сырость.

Эйден посидела и подождала, пока Йен кончит кормить ребенка. Потом девушка передала его своей новой хозяйке. Раньше у Эйден не было времени по-настоящему проверить, в порядке ли Валентина. Теперь она внимательно осмотрела ребенка и убедилась, что девочка здорова. Она крепко прижала ее к себе и сказала:

— Ты храбрая девушка, Нен, и ты хорошо заботилась о Валентине. Очень возможно, что нам придется уезжать из Балликойлла в большой спешке. Ты сумеешь сделать так, чтобы быть готовой уйти в любой момент? Не испугаешься ли ты сделать это, что бы ни случилось?