Бандитский Петербург. 25 лет спустя - Андрей Константинов

Так было создано подпольное производство Монастырского, получившее впоследствии меткое определение «Фальшберже». В артели Михаила Львовича трудились высококвалифицированные специалисты, признанные мастера своего дела (реставраторы, ювелиры, члены Союза художников и проч.). Словом, кадрового голода предприятие не испытывало. Труднее было с сырьем и оборотной наличностью: во-первых, требовался дорогостоящий и дефицитный исходный материал (в очередной раз заимствовать его в Эрмитаже Монастырскому было, мягко говоря, уже не с руки), а во-вторых, за качество, оперативность, а главное, за молчание сотрудникам артели нужно было платить хорошо и в срок.

Некоторое время Монастырского выручал Хейфец. Как более опытный в таких делах барыга, он скупал подделки чуть ли не оптом и затем перепродавал их с десятикратной выгодой для себя. Хотя, что греха таить, в данном случае он рисковал много больше – за валютные операции в ту пору можно было и под вышку угодить. На каком-то этапе Хейфец вспомнил народную поговорку о том, что может сгубить фраера, и решил выйти из игры, уехав на Землю обетованную. Правда, Михаила Львовича в одиночестве он не оставил и подыскал себе замену в лице инспектора-искусствоведа Савелия Щедринского. Последний в определенных кругах был известен как скупщик икон, произведений живописи и прикладного искусства. Он активно взялся за производство «Фальшберже» и даже подтянул к этому делу своего хорошего знакомого – некоего Оскара Корхова. Вдвоем они начали пестовать артель Монастырского, которая стала для них той самой курицей, которая в прямом смысле слова несла золотые (под Фаберже) яйца.

Михаилу Львовичу такое положение вещей нравилось все меньше и меньше. На каком-то этапе он принял решение обойтись собственными силами и работать без посредников. Вскоре такой случай представился: через новую случайную знакомую иностранку ему открылся неплохой, как показалось, контрабандный канал, по которому он начал переправлять за границу различные антикварные безделушки. Это стало его очередной роковой ошибкой. В самом скором времени Монастырский попал под колпак «старших братьев» и был арестован.

Поначалу на допросах Михаил Львович все отрицал, расценивая показания сообщников по контрабанде как провокацию. Однако после того, как ему были предъявлены для опознания предметы, собственноручно отправленные им за границу, лед недоверия между ним и оперативниками КГБ растаял.

В 1983 году Монастырский получил уже десять лет лишения свободы с конфискацией имущества и ссылкой на три года за контрабандную деятельность. Примечательно, что в тот раз организованное им изготовление подделок Фаберже осталось вне поля зрения силовиков, поскольку искусствоведческо-оценочная экспертиза признала эти подделки… подлинными изделиями. Однако, к огорчению Михаила Львовича, этим дело не закончилось. В сентябре 1984 года таможенная служба в Бресте обнаружила у одного иностранца скрытые от контроля драгоценности. Расследование этого эпизода вывело оперативников на упомянутого Корхова, а через него, соответственно, на Щедринского. Во время обысков на квартирах «кураторов» «Фальшберже» и их подельников были найдены ценности, валюта, а также большое количество антиквариата, произведений искусств и икон, многие из которых предназначались для отправки за рубеж.

На следствии Щедринский, Корхов и Жуков дали показания о том, что, начиная с 1978 года, они с целью наживы скупали у Монастырского для перепродажи ювелирные и камнерезные изделия с фальшивыми клеймами Фаберже и других русских мастеров. Тем самым против Михаила Львовича было возбуждено новое уголовное дело по ст. 162, ч. 2 УК РФ – занятие запрещенным промыслом с использованием наемного труда. В ноябре 1985 года судебная коллегия Ленгорсуда вынесла новый обвинительный приговор – еще 3 года лишения свободы. Редчайший случай: при советской власти Монастырский удостоился настоящей славы – по материалам его уголовного дела в сериале «Следствие ведут знатоки» была снята серия «Подпасок с огурцом». В ней ювелира, подделывающего фигурки Фаберже, играл молодой Николай Караченцев.

В 1991 году, когда в стране завертелись совершенно новые экономические и политические процессы, Михаил Монастырский был в очередной раз досрочно освобожден. Он возвратился в Ленинград, где решил заняться антикварным бизнесом. Несмотря на то что все предыдущие судимости у него были обременены конфискацией имущества, за короткий срок Монастырский умудрился войти в число самых богатых и удачливых бизнесменов города, заполучив в собственность, в частности, квартиру и офис в красивейшем месте Санкт-Петербурга – на Адмиралтейской набережной. А ведь, по большому счету, особо мощного бизнеса, кроме вечного увлечения ювелиркой, у Михаила Львовича и не было. Он делал деньги на связях. Зато вот в связях у него были все. Поэтому совсем неудивительно, что четыре года спустя Михаил Львович стал депутатом Государственной думы от фракции ЛДПР.

Говорят, что с Владимиром Вольфовичем Жириновским Монастырский познакомился еще в далеком 1978 году, когда никто из них и помышлять не смел о возможности какой-либо политической карьеры. После освобождения Михаила Львовича в 1991 году их дороги снова пересеклись – быстро встав на ноги в бизнесе, Монастырский начал делать первые финансовые вливания в создающуюся партию Жириновского. Впрочем, до поры до времени их связь с Владимиром Вольфовичем не афишировалась, Монастырский оставался одним из немногих анонимных спонсоров ЛДПР. Однако на думских выборах 1995 года Михаил Львович стал действовать более решительно (говорят, что он просто-напросто купил себе место во фракции ЛДПР, которое обошлось ему в сумму чуть ли не миллион долларов). В Госдуму Монастырский шел как директор некоей Северо-Западной транспортной компании. Кроме того, согласно информации, опубликованной на сайте «Выборы в России», к тому времени он, оказывается, успел окончить Всесоюзный заочный политехнический институт и получить степени доктора технических наук и академика Международной академии информатизации.

Приход Монастырского в Госдуму ознаменовался скандалом, который был связан с появлением так называемого криминального списка, поступившего в Центризбирком из МВД. Наиболее внушительную часть списка составляли жириновцы, и среди них, естественно, значилось имя Монастырского. Жириновский пытался сохранить хорошую мину: «Любой человек, если будет подтверждено его уголовное прошлое, немедленно будет исключен из ЛДПР». 24 октября 1995 года высший совет ЛДПР принял решение о выходе Михаила Монастырского по его личному заявлению из федерального списка кандидатов в депутаты Госдумы. 29 ноября Центризбирком официально вычеркнул Монастырского из списков, а 21 декабря, после того как выборы в Думу уже состоялись, туда поступило письмо от ЛДПР, подкрепленное личным заявлением Монастырского с просьбой восстановить его в списке кандидатов и дезавуировать все предыдущие решения и заявления. После этого последовала непродолжительная перепалка г-на Жириновского с членами ЦИК, и в конечном итоге Монастырскому автоматически выдали депутатский мандат.

Поначалу Монастырского определили в Комитет по безопасности (наверное, это снова мистическим образом было связано с датой его рождения), однако в июне 1996-го Михаил Львович, почувствовав тягу к экзотике, перевелся в Комитет по геополитике, возглавив подкомитет по странам Юго-Восточной Азии и Тихоокеанскому региону. Ничем особенным за четыре года своей парламентской деятельности он не запомнился. Ну разве что тем, что с завидным постоянством входил в число наиболее злостных прогульщиков думских заседаний, плюс маленьким скандальчиком в феврале 1997 года, о котором рассказала «Комсомольская правда». В «Комсомолке» появилась небольшая статья, где описывался один из международных авиарейсов, среди пассажиров которого была делегация Госдумы России – четверо депутатов от фракции ЛДПР во главе с Михаилом Монастырским. По словам очевидцев, члены делегации были изрядно навеселе. Войдя в салон самолета, Монастырский потребовал интимных услуг от бортпроводниц, поскольку, по его словам, «подобного рода услуги предоставляются во всех уважающих себя авиакомпаниях». Стюардессы депутату отказали, на что Монастырский пообещал, что «они с завтрашнего дня будут уволены». Позднее Михаил Монастырский опубликовал в «Известиях» свою точку зрения на этот инцидент. Он утверждал, что автор статьи «смакует все детали гнусной провокации», осуществленной по отношению к депутату на борту самолета, на котором он следовал в служебную командировку в Ливию. Монастырский расценил эту провокацию как «попытку дискредитировать его деятельность по наращиванию деловых контактов и взаимного сотрудничества России со странами Юго-Восточной Азии и Тихоокеанского региона, а также странами мусульманского мира».