Западня для ведьмы - Антон Орлов

Суно мало чем мог их утешить. Ему казалось вероятным, что Эдмар и дальше будет делать хорошую мину при плохой игре. После беседы с несчастным достопочтенным Салурехтом тот знает во всех подробностях, что именно произошло и из каких побуждений действовали архимаги Светлейшей Ложи. И он прекрасно понимает, что застрял в Сонхи надолго. Закатить скандал, обвинить Сокровенный Круг в вероломстве и гордо укатить из Аленды – «так пусть же мне будет хуже»? Полноте, это не в его духе. Никуда он не уедет, не дождетесь, и хуже будет всем окружающим. Для него это перемена условий игры – что ж, теперь он станет играть по новым правилам. Одно слово, стервец.

После перерыва с чаем и шоколадом архимаги перешли ко второму вопросу повестки: как быть с Дирвеном Корицем.

Большинство высказалось за то, чтобы вернуть ему звание первого амулетчика Светлейшей Ложи: Дирвен не поддался на перевербовку, сбежал от овдейских службистов, задал трепку пшорам, несмотря на их численное превосходство, и выкрал из тюрьмы шпионку Ложи Нинодию Булонг. За эти заслуги ему надо вынести похвалу, а за злостное нарушение дисциплины – строгое порицание.

Госпоже Кориц назначили денежное пособие, приставив к ней охрану, проверенную прислугу и переводчицу, которой также вменили в обязанность обучать ее ларвезийскому языку. Предполагалось, что матушка Дирвена будет благотворно влиять на сына. Дайте-то боги-милостивцы, чтобы так оно и сложилось.

Архимаги согласились с тем, что следует предоставить ему бо́льшую свободу, чем до сих пор, а то ведь он все равно найдет способ улизнуть из-под контроля. В этом смысле Дирвен одержал маленькую победу.

Он нехотя рассказал, к кому его приворожили, и очень просил кураторов «заставить эту сволочь снять свой сволочной приворот», взамен клятвенно обещая соблюдать дисциплину.

– Деликатный вопрос, коллеги, – достопочтенный Лаблонг обвел присутствующих многозначительным взглядом. – С одной стороны, такой приворот – это, конечно, форменная непристойность, а с другой, как ни поверни, именно благодаря сему постыдному обстоятельству овдейские маги-безопасники не смогли приворожить и переманить нашего первого амулетчика. Поэтому, коллеги… – последнюю фразу он произнес с такой интонацией, словно подразумевалось продолжение, так и не прозвучавшее вслух.

Архимаги обменялись понимающими взглядами и согласно закивали.

– В конце концов, у всех есть недостатки, и у каждого водятся свои грязные мыслишки, – заметил достопочтенный Гривьямонг, сцепив на животе пухлые белые пальцы. – Главное – верность нашим интересам и отсутствие возможностей для перевербовки.

– Совершенно верно, – отозвался его сосед. – Может быть, стоит предложить Тейзургу денег? Или, скажем, доходное имение с виноградником, чтобы он не вздумал снять свой приворот…

– Нет уж, коллеги, если он увидит, что нам это полезно, он назло снимет, так что сделаем вид, будто мы этот вопрос вообще не рассматривали и знать ни о чем не знаем. Надеюсь, ни у кого нет возражений?

«Вот так-то, Дирвен, – философски вздохнул про себя Орвехт. – Интересы Ложи превыше всего!»

– Почему они так с ней поступили? – хмуро поинтересовалась Зинта, после того как съездила в имение Кредлона проведать Нинодию. – Сами ведь такие же каторжницы, им ли не понимать, что невиновного тоже недолго опорочить да осудить, особенно если среди важных людей сыщутся зложители, которым это выгодно. А еще говорят о какой-то каторжанской справедливости, иной раз и в книжках об этом пишут, я читала, но чего же там справедливого, если невиноватую покалечили?

– Это не справедливость, это нечто другое, – отозвался Суно. – Я бы сказал, что каторжницы, которые издевались над Нинодией, воспользовались случаем, чтобы хоть на некоторое время почувствовать себя хорошими, правыми, карающими зло в лице так называемой матери-сутенерши. Быть справедливым и чувствовать себя справедливым – улавливаешь разницу? Во втором случае тот, кто упивается своей правотой, не станет докапываться, виновна его жертва в действительности или нет, потому что ежели нет – недолго и без жертвы остаться. Это своего рода этико-эмоциональное самоудовлетворение, у которого со справедливостью столько же общего, сколько у мастурбации с любовью.

– Значит, не бывает у них там никакой справедливости?

– Отчего же, иногда и такое встречается. Везде бывает по-всякому, раз на раз не приходится. В рукаве у Двуликой Госпожи великое множество вероятностей.

Неожиданно для Зинты Дирвен пришел к ней посоветоваться: как ему вести себя с Хеледикой после всего, что было в Овдабе?

– Вы же служите Тавше, ну и вообще…

Зинта не считала себя мудрой женщиной: ей самой впору при всяком повороте у кого-нибудь, кто поумнее, совета спрашивать, да и Милосердной она служит как лекарка, а не как жрица. Но негоже будет отослать мальчишку ни с чем.

– Первым делом извинись, давно пора.

– А если не извиняться, как-нибудь иначе? – недовольно буркнул конопатый амулетчик.

Эдмар, расположившийся в кресле с чашкой шоколада и Тилибирией на коленях, не размыкая губ ухмыльнулся. Дирвен его не увидел из-за высокой спинки кресла, да тот, похоже, еще и применил какие-то отводящие чары, чтобы остаться незамеченным.

– Иначе нельзя, – строго сказала лекарка, обругав себя за то, что не увела Дирвена из гостиной, чтобы поговорить по душам без этакого свидетеля. – Раз явился ко мне, сделай по-доброжительски, как я подсказала. Хеледика сейчас читает в той комнате, где обои с аистами.

– Ладно…

Он с нарочито небрежным видом направился к обрамленной лиственно-колокольчиковым орнаментом арке, которая вела во внутренний коридор.

– Ты бы все-таки избавил его от своего приворота, – шепнула Зинта Эдмару, когда шаги нового гостя затихли. – Стыдобище ведь…

– Э, нет, так интересней.

– Ему надо за девушками ухаживать, а не по тебе, зложителю бессовестному, сохнуть. Вот чего ты хочешь?

– Еще чашку этого божественного шоколада. Или даже две… Матушка Сименда бесподобно его варит.

– Не уводи разговор, ты отлично меня понял!

– Зинта, это ты уводишь разговор с шоколада на непристойности, – он подмигнул ей и почесал мурлыкнувшую Тилибирию за ухом. – Госпожа Сименда уверяет, что у нее нет рецепта, в котором все скрупулезно расписано, каждый раз она добавляет тот или иной ингредиент по вдохновению, и всякий раз ее творение – само совершенство. Не устаю восхищаться…

Нахмурившись, Зинта отошла к окну и стояла там, глядя с высоты второго этажа на сверкающую в лучах полуденного солнца улицу, пока маг не обронил:

– О, наш герой возвращается…

Дирвен вошел в гостиную размашистой походкой, в его сощуренных светло-зеленых глазах билась сердитая обида, кулаки то сжимались, то разжимались, а левая щека была заметно краснее правой.

– Поссорились? – расстроилась лекарка.