Арканарский вор (Трилогия) - Виктор Олегович Баженов

— Фи–и–и… молодой человек, я по таким мелочам не работаю. Просто дочке надо будет пару слов там кое–кому сказать, приветик от меня передать, и все!

— Не уточните, кому будет передаваться приветик?

— Виновнику торжества. Кстати, когда она будет поздравлять сэра Баскервильда, проследите, чтоб никто их не подслушал. Поздравление довольно своеобразное.

— Понял, будем валить.

— Типун вам на язык! — Председатель аж подпрыгнул в своем кресле, чуть не расплескав водку, посмотрел на зажатый в кулаке бокал и залпом оприходовал его. — Сэр Баскервильд в любом раскладе после поздравления должен остаться жив и здоров. Этот мальчик мне очень нужен. А ты, Бонита, прежде чем передавать привет, глазками постреляй — а вдруг клюнет? Тогда другой разговор пойдет. Поняла?

— Да вы никак в родство к Карлу Третьему решили набиться? — хмыкнул Джон.

— А что? — пожал плечами председатель, грузно поднялся, прошел к письменному столу и вытащил оттуда свиток с гербовой печатью короля. — Вот, смотри, — развернул он его, издалека показывая мистеру Джону. — Я на прошлой неделе баронство прикупил. Нужные люди соответствующие бумаги королю подсунули, он на них своей ручкой лично автограф поставил.

— Так что вы все–таки хотите? Охмурить мальчика или к ногтю его прижать? Вы уж ставьте задачу точнее, господин барон, а то я в порыве усердия такого наворотить могу!

Председатель оглушительно расхохотался и от избытка чувств даже шлепнул себя ладонью по толстой ляжке.

— Папа, а он мне нравится, — подала голос Бонита. — Все ловит буквально на лету и очень старательный! Ты уж раскрой ему свои карты. Хотя бы наполовину, а там будем посмотреть…

9

Карета неспешно тряслась по булыжной мостовой Девонгира в сторону королевского дворца. Узкую улочку, по которой пробирался экипаж, освещали лишь редкие газовые фонари, но, как только карета свернула на центральную улицу, фонарей стало больше, и вычурные позолоченные баронские короны украшавшие карету, засверкали даже в их рассеянном свете. Внутри кареты в такт булыжникам мелко вибрировала элегантная парочка, разодетая в пух и прах. Причем дама вибрировала гораздо сильнее, чем ее спутник.

— Бонита, сестренка моя названая, ненаглядная, — увещевал ее «братик», — хватит мандражировать. Если карета войдет в резонанс, нам не на чем будет ехать.

— Почему? — хмуро спросила красавица.

— Она просто развалится.

— Что такое «резонанс»?

— Лучше спроси, что такое «мандражировать».

— И что такое «мандражировать»?

— Это то, чем ты сейчас занимаешься. Кстати, сестричка, если не перестанешь этим заниматься, то ты меня побреешь… и, возможно, на всю голову.

Бонита с удивлением посмотрела на заточку, которая мелькала меж ее пальцев, покосилась на «братца», вжавшегося в угол кареты, виновато вздохнула:

— Извини. Действительно волнуюсь. А с чего? — Заточка исчезла в складках ее пышного платья. — Дело–то яйца выеденного не стоит.

— Вот и я о том! — подхватил «братец», выбираясь из угла и дружески, но совсем не по–братски, обнимая «сестричку» за талию.

— Брысь! — шлепнула его по шаловливой ручке Бонита.

— А я думал, это ты из–за меня так разволновалась, — обиженно протянул Джон.

— Чего–о–о?!!

— Да ты не переживай, дело житейское. Когда рядом такой красавец–мужчина, — Джон одернул лацканы своего маскарадного костюма, из которого маскарадным была только маска (он почему–то всем другим вариантам предпочел тот мрачный дуэльный наряд, в котором впервые появился в доме председателя), — любая женщина просто обязана растаять и…

— Заткнись, балаболка! Дело не в тебе.

— А в чем?

— Мне не нравится наша легенда. Что–то папа перемудрил.

— Он просто светиться не хочет.

— Понятно — не хочет, но ему что, собственная дочь не дорога? У нас сейчас и баронство, и приглашение на бал левое, магией слепленное. Он что, такой крутой маг, что способен обмануть все магические службы короля? И потом, эти дурацкие имена. Пффф… — презрительно фыркнула Бонита.

— А что тебе не нравится?

— То, что я на балу как твое приложение, — прорычала Бонита. — Надо же! Барон де Франти с сестрой!

— Женщина всегда была приложением к мужчине, — наставительно сказал Джон, — но мне кажется, ты бесишься не поэтому.

— А почему?

— Ты бесишься, потому что с баронством он скорее мне, чем тебе, польстил.

— Чего–о–о?!!

— Да ты сама посуди, в этом наряде я самый натуральный франт.

— Из похоронной конторы, — огрызнулась Бонита. — Не мог чего–нибудь красочней надеть?

— Ну вот, — обиделся Джон, — теперь ты и на меня наезжаешь. Кстати, приглашение у нас натуральное, папаше с дочкой из канцелярии короля. — «Барон де Франти» выудил из кармана камзола приглашение, потер бумагу меж пальцев, проверяя фактуру. — И он честно отписался, что по состоянию здоровья быть не может. Короче, свою зад… пардон, пятую точку прикрыл от и до. Тут ведь только имена чуток подчищены… возможно, даже без помощи магии. Хорошее лезвие, чернила того же колера, и я сам вписал бы сюда все, что угодно. Надеюсь, твой папаша именно так и сделал, не нарушая целостности магической упаковки. С твоим именем он, конечно, переборщил. Луиза! Бонита мне больше нравится. Надо было оставить. Да и с моим именем перемудрил. Альберт… тьфу!

— Чем тебе не нравятся имена?

— С настоящими проще. С поддельными больше шансов засветиться. Больше всего я боюсь за тебя. Ты ж у нас такая нервная. Я к тебе подойду: Луизочка… а ты мне в ответ: ась? вам кого?

— Помолчал бы, чучело!

— Согласно легенде я Альберт!

— Для меня ты чучело, а не Альберт!

«Братец» все же схлопотал от «сестренки» подзатыльник, но тут карета остановилась, и опергруппа, собиравшаяся внедриться в логово «врага», сразу забыла о своих распрях.

— Так, а ведь мы еще не приехали, — удивилась Бонита.

Джон высунул голову из дверцы кареты и тихонько присвистнул. Бонита тоже высунула свою белокурую головку в элегантной шляпке с другой стороны экипажа и округлила глазки.

— Ого! И что это значит? — спросила она, разглядывая забитую каретами площадь у дворцовых ворот и все новые и новые экипажи, выныривающие из проулков.

— В пробку попали, — выдал загадочную фразу Джон.

Бонита представила себе пробку, закупорившую бутылку с шипучим вином, и подивилась емкости сравнения.

— Сейчас взболтать, и она ка–а–ак жахнет!

— Кого взболтать? — опешил Джон.

— Не кого, а чего. Бутылку.

— Ага, а в качестве пробки мы. Ты как хочешь, но я не камикадзе. Своей головой ворота таранить не собираюсь.

— А кто такой камикадзе?

— А я почем знаю? Отстань! Дай подумать.

— Вообще–то думать — это моя прерогатива. Ты здесь исполнитель.

— Угу… каждый сверчок знай свой шесток. И что ты насчет всего этого думаешь?

— Думаю, надо разобраться, в чем дело.

— Глубоко копаешь. Очень серьезная мысль. Нуты пока думай, а я пойду разбираться. — С этими словами Джон выскользнул из экипажа