Схимники. Четвертое поколение - Сергей Дорош

– Император венедов и заведеев желает, чтобы ты, Искатель, предстал пред его светлым ликом.

– Иначе что?

– Повеление Императора – закон для подданных. Мы хорошо обучены, а ты один. Мне не хотелось бы принуждать схимника силой к покорности. Кажется, воля Императора в том, чтобы ты был с ним – или ни с кем.

Теплая улыбка появилась на моих губах. И не Часлав стал ее причиной. Зануда. Столько лет он был рядом. Я не замечал, как вырос мой мальчик. Его шаги не потревожили даже моего слуха. Просто серая тень появилась за спиной брата Барчука. Кинжал, висевший на поясе ученика Императора, поменял владельца. Холодное лезвие коснулось горла прежнего хозяина.

– А воля двух ладоней отточенной стали в том, чтобы твои братья не дергались, – прошипел Зануда на ухо бывшему наследнику вилецкого престола.

Два тела упали слева и справа от меня. Следом спрыгнули Барчук и Бешеная с мечами наголо, стали так, чтобы прикрыть своего учителя, не сподобившегося даже подняться на ноги. А из-за стены слева от меня вдруг вынырнул горец в мохнатой папахе. Дуло его ружья коснулось виска самого дальнего из имперцев.

– Не двигайся, не надо, – произнес он, ослепительно улыбнувшись. – Я нервный, могу нечаянно курок спустить. Забрызгаешь своих друзей мозгами.

– Мы всего лишь пришли поговорить, – пробормотал Часлав.

– Ты достаточно сказал, ученик Недотрога, – ответил Барчук. – А теперь все мечи и дубины – на землю. И без резких движений.

Имперцы промедлили только миг. Потом начали избавляться от оружия. Пришли в себя двое, подкрадывавшиеся сзади с сетью. Наверно, они собирались сбросить ее на меня со стены, если вдруг начну сопротивляться.

Пока Зануда держал кинжал у горла Недотроги, остальные отобрали у учеников Императора несколько арканов, предназначенных для меня, и скрутили разоруженных имперцев. Последним Барчук собственноручно связал брата. Тот молчал, лишь бросал недобрые взгляды.

А меня переполняли противоречивые чувства. С одной стороны, радость, что вновь вижу своих учеников, своих детей в схиме. А с другой – горечь. Я пытался уберечь их, но они приняли свое решение. Кто я, чтобы отбирать это право? И гордость за них мешалась с недоумением: где же Малышка?

– Ну вот, учитель. – Зануда хлопнул по плечу одного из связанных имперцев. – И никакой опасности.

– А кто тебе сказал, что она была? – спросил я.

– Ну мы ведь все знаем, как ты не любишь драться. А они могли и мечи применить.

– Драться я, конечно, не люблю. Но умирать люблю еще меньше.

– То есть ты бы сопротивлялся?

– Конечно. Гораздо интереснее, что вы здесь делаете. – Я подпустил строгости в голос.

– Ты сам сказал, чтобы мы шли куда хотим, – небрежно ответил Барчук. – Мы захотели вслед за тобой. Правда, следы ты запутывал знатно. Погонялись мы за тобой по горам!

– Да не запутывал я ничего, – ответил, уже не в силах сохранять недовольное выражение лица. – Сам заплутался. А что с Малышкой? Где она?

– Последовала твоему совету: пребывает в Золотом Мосту, – хмуро пробурчал Зануда. – Схима – не для всех. Иногда, чтобы идти по ее пути, нужна смелость. А Малышка так малышкой и осталась.

– А это кто? – Я кивнул на улыбчивого горца, который сейчас проверял узлы на веревках, что-то бормоча на иверском наречии и иногда посмеиваясь своим словам.

– Проводник наш, Варданом зовут, – ответил Зануда. – Сперва подрядился до Гиблого плато нас довести, а потом решил и дальше сопровождать.

Услышав, что говорят о нем, горец приблизился. Ружье его висело за спиной, на поясе красовались сабля и длинный иверский кинжал, который по традиции носили спереди. Ивер низко поклонился. В каждом его движении сквозило неприкрытое уважение.

– Наслышан о мудрости твоей, Искатель, – произнес он, сверкнув белозубой улыбкой. – Позволь сопровождать тебя в этих горах, дабы путь твой был прямым и легким.

– Я никогда не против хорошего попутчика.

Горец оглянулся на Зануду. Мой ученик ободряюще кивнул. На вытянутом лице Вардана, заросшем густой черной бородой, блуждало выражение замешательства и даже робости, чего в иверах я никогда не замечал. Уже догадываясь, о чем он еще хочет просить, я сохранял молчание. Пусть сам решится.

– Почтенный Искатель… – Он вновь поклонился. – Возьми меня в ученики, прошу тебя.

– К чему тебе это? – покачал я головой. – Вижу, ты из тех людей, кто ценит силу. И кажется мне, живешь ты не от своих трудов.

– Многие называют меня абреком, когда я этого не слышу, – подтвердил ивер.

– Ты насмотрелся на моих учеников, увидел их силу и загорелся желанием стать таким же. Но схима – это прежде всего тяжелый труд. Когда обретешь столь желанную силу, ты поймешь, что уже не хочешь применять ее так, как раньше. А если не поймешь, то никто тебя не станет обучать до конца. Схима – это новая жизнь. Готов ли ты ради нее отбросить старую?

– А что у меня в ней есть? – горько произнес он. – Живу, как зверь, блуждаю по горам, спасаюсь от кровников. В чем-то сам виноват, что-то жизнь заставила сделать. А сколько смогу от всех бегать? Рано или поздно кто-то выстрелит раньше меня. Те, от кого я защищаюсь, ничего плохого мне не сделали. Просто когда-то я убил их родича. Они в своем праве. Но и я умирать не хочу. Не знаю, готов ли к новой жизни, к тяжелому труду, о котором ты говоришь, но прогнать меня всегда успеешь. Хочу хотя бы попробовать.

– Честный ответ, – кивнул я. – Зануда, как вы будете называть своего нового брата?

– Абрек, – ответил тот. – Пусть помнит, из-за чего пошла вразнос его прежняя жизнь.

– Что ж, Абрек. Мы с тобой еще поговорим. А сейчас тушите костер. Мы уходим.

– Куда пойдем? – спросил Барчук.

– Навестим моего брата Императора. Хочет он со мной поговорить, и я хочу того же.

– Выходит, зря мы вмешались? – нахмурилась Бешеная.

– Почему же зря? Одно дело явиться под стражей, другое – привести эту стражу связанной. Брат мой Император никогда не умел вовремя понять, кого не стоит трогать. Надо учить.

У моих учеников нашелся запасной конь. Принадлежал он Абреку и вез поклажу. Ее распределили между всеми поровну. Признаться, я был рад сесть в седло. Горные тропы каменисты. Мои сапоги не были предназначены для них. И хоть я мог путешествовать и босиком, верхом все же лучше. Горец пустил имперцев вперед, предварительно связав гуськом и прикрутив конец аркана к луке седла. Вот такой забавной процессией мы и двинулись сквозь руины древнего города.

Странно, только при учениках моего брата не обнаружилось цепей. Неужели они наивно полагали, что, даже если удастся меня оглушить, простые веревки надолго сдержат схимника, когда он придет в себя? Я поравнялся с ивером. Он держался в седле с грацией прирожденного наездника. Ружье наготове, упертое прикладом в стремя. Сам Абрек зорко следил за пленниками.