Октябрь 1917. Кто был ничем, тот станет всем - Вячеслав Никонов

Повестку задало выступление Алексеева на открытии съезда в городском театре:

— В этом громадная и заманчивая программа нашей деятельности: восстановить дисциплину; слить в единое целое то, что составляет русскую армию, то есть офицеров и солдат; перебросить сначала крепкие мостки, а потом засыпать совсем ту пропасть, которая разъединила офицера и солдата, и снова обратить их в прежнюю силу русского воинства[1449].

Далее последовали 13 пленарных заседаний съезда. «Кто присутствовал на них, тот унес, вероятно, на всю жизнь неизгладимое впечатление от живой повести офицерской скорби… Уже все переболело: в сердце не было ни слез, ни жалоб… Офицерство, гонимое и бесправное, добросовестно разбиралось в своих грехах и перед лицом смертельной опасности, угрожавшей стране, забыв и простив все, искало нравственного очищения своей среды от «элементов вредных и не понимающих положения переживаемого момента»[1450].

Съезд раскололся, значительная часть делегатов была против создания чисто офицерской организации, поддерживая идею общевойскового союза, в который вошли бы также и солдаты. А Алексеев стал объектом для еще более жестких атак социалистической прессы.

Керенский появился в Могилеве на несколько часов 20 мая — по пути с Юго-Западного фронта. Выступил он и на офицерском съезде «Но на этот раз привычного взрыва экзальтации речь Керенского не вызвала. Участники съезда своим холодным приемом ясно продемонстрировали «вождю российской демократии», что их настроения мало совпадают с его политической линией»[1451].

Керенский, как засвидетельствовал Деникин, «был полон впечатлений, отзывался с большой похвалой о Брусилове… Хотя в долгой беседе с генералом Алексеевым Керенский ни одним словом не обмолвился о предстоящих переменах, но по некоторой неловкости, которую проявлял его антураж, в Ставке поняли, что решения приняты… Действительно, в ночь на 22-е получена была телеграмма об увольнении генерала Алексеева от должности, с назначением в распоряжение Временного правительства и о замене его генералом Брусиловым… Старый вождь был потрясен до глубины души, и из глаз его потекли слезы… Генерал Алексеев потом в разговоре со мной обронил такую фразу:

— Пошляки! Рассчитали, как прислугу»[1452].

Действительно, человек, добившийся отречения Николая II, рассчитывал на большую благосклонность новой власти. Князь Львов, отвечая на вопрос о причинах отставки, банально соврал:

— Генерал Алексеев на днях подал прошение об отставке. Свою просьбу генерал Алексеев мотивировал болезнью[1453].

Президиум офицерского съезда явился к Алексееву сказать последнее «прости». «Уход генерала Алексеева поразил всех своей неожиданностью, съезд встретил эту весть гробовым молчанием… В тот момент, когда генерал сказал: «может быть, скоро я буду частным лицом, я уже подал прошение об отставке, он заплакал. Слезы текли по лицам израненных офицеров», — отметил корреспондент «Нового времени». Ему же Алексеев сказал:

— Воодушевить речью массы легко, особенно такому популярному оратору, каким является военный министр. Но нужны тысячи ораторов, чтобы внедрить солдатской массе соотношения между ее правами и обязанностями. Горькая правда — это запачканность многих рук в офицерской крови. Поражает полное отсутствие долга перед Россией. Перед такими судорогами краснеет каждый русский, и кровь русских офицеров вопиет к небу[1454].

Съезд закрылся 22 мая. Передав от Алексеева «искренний привет», заключительное слово произнес Деникин:

— Забитый, загнанный, обездоленный условиями старого режима, влача полунищенское существование, наш армейский офицер бедную трудовую жизнь свою донес, однако, до отечественной войны — как яркий светильник — жажду подвига. Подвига — для счастья Родины. Пусть же сквозь эти стены услышат мой призыв и строители новой государственной жизни: Берегите офицера! Ибо от века и доныне он стоит верно и бессменно на страже русской государственности. Сменить его может только смерть[1455].

Результатом съезда стало образование Союза офицеров армии и флота со штаб-квартирой в Могилеве (не в столице), председателем его Главного комитета был избран командир 10-й Отдельной тяжелой батареи полковник Л. Н. Новосильцев.

Союз офицеров, созданный в Могилеве, изначально оказался под серьезным подозрением у Временного правительства. Керенский напишет: «К сожалению, в Центральном комитете Союза офицеров с самого начала была создана тайная военно-политическая группа. Действуя без сомнения под руководством генерала Алексеева, она поставила перед собой задачу координировать действия антиправительственных офицерских организаций на фронте, в Петрограде и Москве, а также установила тесные контакты с движением гражданских лиц, стремившихся к установлению диктатуры»[1456].

Временное правительство и Петросовет противопоставили съезду в Могилеве «свой» офицерский съезд, еще более представительный. В Петроград 18–26 мая съехались около 700 делегатов. «Съезду придали в Петрограде преувеличенное значение, и открытие его сопровождалось торжественными речами многих членов правительства и иностранных представителей; даже от имени Совета приветствовал собравшихся Нахамкес… В нем ярко раскололись два лагеря: политиканствовавших офицеров, чиновников тыла и меньшей части — настоящего армейского офицерства, попавшего на съезд по недоразумению… Если верить весьма странному… заявлению председателя, подполковника Гущина — целью созыва съезда было желание Исполнительного комитета «пройти под нашим флагом в Совет рабочих и солдатских депутатов». Заявление вызвало ряд крупных инцидентов, три четверти состава ушло, и съезд распался»[1457].

Керенский был уверен, исполком Союза офицеров «позже стал ядром контрреволюционного корниловского мятежа»[1458]. Деникин почти соглашался: «Комитет, довольно пассивный во время командования генерала Брусилова, действительно принял впоследствии участие в выступлении генерала Корнилова. Но не это обстоятельство повлияло на перемену его направления. Комитет несомненно отражал общее настроение, охватившее командный состав и русское офицерство, настроение, ставшее враждебным Временному правительству… Офицерство отшатнулось от Временного правительства, которое, таким образом, потеряло последнюю верную опору»[1459].