Столетняя война. Том III. Разделенные дома - Джонатан Сампшен

олигархии, которая главенствовала в гражданской жизни города. Поэтому ничего не было согласовано[631].

Парижане не были представлены в Компьене, но их попросили предоставить собственный налог в размере, обещанном провинцией Санс. Капитаны городского ополчения созвали большое собрание, чтобы рассмотреть это требование. Подавляющим большинством голосов оно было отклонено. Несколько голосов было подано в поддержку правительства и их было бы больше, если бы не отвратительное настроение собравшихся. В Венсене Совет отказался принять ответ "нет" и послал Ангеррана де Куси, чтобы он образумил парижан. Ангерран был популярной фигурой в столице, одним из немногих людей, связанных с двором, которые могли свободно передвигаться по городу во время мартовских беспорядков. Но даже он смог добиться от парижан лишь ничтожного предложения в 12.000 франков. В конце апреля 1382 года Совет в отчаянии прибегнул к более жестким мерам. Сообщение с городом по реке снова было прервано у моста Шарантон, и на этот раз и у моста Сен-Клу, расположенного ниже по течению. Королевский двор переместился в Мелён, к югу от города. Оттуда войска Филиппа Бургундского начали кампанию давления на парижан, перекрыв сообщение с городом по дорогам и опустошая пригородные фермы и сады видных парижских буржуа. Поговаривали даже о штурме стен. В трапезной монастыря Сен-Дени состоялось долгое совещание, на котором представители короля и города выступали перед группой посредников, словно послы враждующих государств. Лидеры парижских гильдий, зажатые между страхом перед правительством и страхом перед толпой, в середине мая 1382 года наконец согласились на субсидию в размере 80.000 франков. Но эта сделка не имела никакой общественной поддержки и, они вероятно, знали об этом[632].

Когда 1 июня 1382 года Карл VI официально въехал в Париж, чтобы отметить свое примирение со столицей, советники, которые были наиболее тесно связаны с попыткой короны исправить налоговую систему, держались в стороне, опасаясь, что их присутствие спровоцирует новое насилие. Нормандия, аристократическая, консервативная, тесно связанная по традиции с судьбой монархии, последовала примеру Парижа с большим изяществом. На собрании, состоявшемся в Понтуазе в начале июня, Штаты Нормандии выделили 30.000 франков. Ропот горожан возникший при первом сообщении об этом решении в Руане говорит о том, что оно пользовалось не большей популярностью среди городских налогоплательщиков, чем парижская субсидия. Несколько недель спустя, когда налог начали собирать, толпа подмастерьев и слуг во главе с мясником ворвалась на суконный рынок Руана, опрокинула прилавки и разгромила рынок. Вполне вероятно, хотя свидетельства скудны, что подобное согласие на введение налогов на провинциальных собраниях по всей северной Франции и вызывало аналогичное недовольство. К середине лета деньги от налогов снова начали поступать, но напряженность в обществе была высокой, а доходы неутешительными[633].

* * *

В значительной степени сопротивление чрезвычайному налогообложению во Франции было вызвано тем, что город Гент продолжал оказывать неповиновение графу Фландрии. Гент, инициатор городских восстаний 1379 года, сильно пострадал после того, как Людовик Мальский жестоко подавил восстание во всех остальных частях Фландрии. Его торговля была уничтожена конфискациями и блокадой. Он потерпел поражение в сражении, а в войне набегов и контрнабегов, отличавшейся жестокостью с обеих сторон, город понес большие потери. В июне 1381 года он потерял своего последнего союзника, когда город Граммон был захвачен и сожжен, а его жители вырезаны капитанами Людовика Мальского. Однако сам Гент, защищенный стенами и болотами, а также своим расположением у слияния двух великих рек, отбивал все попытки графских армий захватить его.

Города Фландрии, немецких Нидерландов и северной Франции во многих отношениях принадлежали к одному экономическому сообществу, и за ходом гражданской войны во Фландрии с напряженным интересом следили ее соседи. Современники, которые редко понимали причины городских восстаний, глубоко осознавали заразность народных возмущений. Бонаккорсо Питти, несомненно, ошибался, когда сообщил, что восстания в Руане и Париже были спровоцированы агентами Гента. Но его мнение, вероятно, отражало общепринятую точку зрения сословия к которому от принадлежал и, безусловно, его худшие опасения. События, казалось, подтвердили это мнение. В Амьене подстрекатели прошли по улицам, призывая своих сторонников криками "Долой Париж! Да здравствует Гент!"[634]

В июле 1381 года граф Фландрии начал систематическую блокаду Гента. Имея гарнизоны в Куртре, Уденарде и Дендермонде, Людовик смог перерезать речные пути к Генту по Лису и перекрыть Шельду по обе стороны от города. В результате население Гента стало зависеть от набегов конных отрядов из города за провизией, а также от подвоза по суше из Эно и Брабанта или от поставок в порты Голландии и Зеландии и контрабанды через низменную местность к северу от города, известную как Четырехградье Vier Ambachten. Сырье для городских мастерских должно было доставляться теми же путями. Постепенно, в течение следующих шести месяцев, все эти пути были перекрыты. Гарнизоны Людовика Мальского патрулировали территорию вокруг Гента, нападая на обозы с грузами и убивая или заключая в тюрьму людей, сопровождавших их. Граф заставил правителей соседних государств запретить своим подданным торговать с Гентом и все они сделали это с большим или меньшим эффектом. Первым иссяк поток зерна из Эно, но поставки из Брабанта, Голландии и Зеландии продолжались, несмотря на указы их правителей, но с нерегулярными интервалами и в гораздо меньших масштабах. По мере нарастания бедственного положения города отношение графа к нему становилось все более суровым. Было предпринято несколько попыток найти решение путем переговоров, но все они потерпели неудачу, столкнувшись с непреклонностью Людовика, который не хотел принимать ничего, кроме безоговорочной капитуляции.

К концу 1381 года трагедия Гента привела к поляризации мнений во всей Северной Европе. Людовик Мальский набирал рыцарей и оруженосцев под свои знамена далеко за пределами своих владений. Многие из них не просто зарабатывали свое жалованье, а намеревались поддержать существующий социальный порядок. "Дворяне держатся вместе", — заметил Фруассар. По другую сторону волна солидарности объединила городских радикалов в самоуправляющихся городах. В Брабанте жители Лувена и Брюсселя поддержали Гент поставками провианта вопреки указам своей герцогини. Льеж, город, контролируемый гильдиями, с давней традицией политического радикализма и социальных разногласий, писал в Гент письма поддержки и обещал 600 телег пшеницы и муки в самый напряженный момент судьбы города. Даже в тех местах, которые обеспечивали блокаду и поддерживали графа деньгами и войсками, городские магистраты были напуганы силой чувств народа на улицах и в домах[635].

Отказ Людовика Мальского предоставить условия капитуляции людям Гента лишь подтолкнул их к еще более отчаянным мерам. Последняя серьезная попытка найти компромисс произошла в октябре 1381 года. Фламандские города и князья Нидерландов, отчаявшись найти решение конфликта, который начал заражать их собственные владения, созвали новую мирную конференцию. Она состоялась в Харельбеке, небольшой деревушке на берегу реки Лис недалеко от Куртре. Гент представляли двенадцать видных членов городского правительства во главе с двумя старшими