Очерки из моей жизни. Воспоминания генерал-лейтенанта Генштаба, одного из лидеров Белого движения на Юге России - Александр Лукомский

Укомплектования, прибывавшие к концу лета 1916 года из запасных батальонов, по своим моральным качествам были много хуже всех предыдущих. Ясно чувствовалось, что в тылу, в запасных батальонах, начинается пропаганда против продолжения войны. К осени 1916 года и в некоторых корпусах, бывших на фронте, открыты были случаи пропаганды против командного состава и за прекращение войны; было несколько случаев неисполнения отдельными ротами и батальонами боевых приказов.

Конечный неуспех летней кампании 1916 года произошел в значительной степени и из-за недостатка технических средств. Конечно, главнокомандующий Западным фронтом виновен в том, что он, уже в период начавшейся операции на Юго-Западном фронте и лишь за несколько дней до начала возложенной на него операции, выразил сомнение в возможности достигнуть успех, но этого не случилось бы, если б в его распоряжении были действительно достаточные технические средства.

Громадные потери на Юго-Западном фронте и неуспех операций на северных участках этого фронта также объясняются недостатком артиллерии и неимением танков. Артиллерия противника по своей силе часто превосходила нашу, и войска бросались в атаку на проволочные заграждения, которые не были предварительно разрушены. На своих заводах мы не могли приготовить танки (было изготовлено всего 12 машин, жалких подобий на танки, которые оказались в бою не годными) и не могли дать армии достаточного числа батарей тяжелой артиллерии.

Нельзя не упрекнуть наших союзников в том, что они нам не прислали к лету 1916 года некоторого количества танков и не приняли достаточных мер для лучшего снабжения нас вообще техническими средствами в мере действительной необходимости. Если б к лету 1916 года у нас были достаточные технические средства, то результаты боев были бы совершенно иные, а это, конечно, отразилось бы и на фронтах наших союзников.

Осень 1916 года застала меня с дивизией в Карпатах. 1/14 октября я получил предложение принять должность начальника штаба 10-й армии (на Западном фронте) и, сдав дивизию, немедленно выехал в Молодечно (к западу от Минска), где находился штаб армии.

Через несколько дней после моего приезда к новому месту службы я был вызван в Минск в штаб фронта. Начальник штаба фронта сказал, что необходимо срочно подготовить все необходимые соображения по двум операциям. Первая намеченная операция должна была состояться зимой, с целью выровнять и улучшить положение нашего фронта к югу от озера Нароч. Вторая же крупная операция намечалась весной 1917 года; предположено было в районе Сморгони и к югу сосредоточить до 14 корпусов с целью прорвать фронт противника и первоначально выдвинуться к Вильно.

На меня возлагалось поручение не только составить соображения по тактической подготовке обеих операций, но и представить подробно разработанный план по подготовке и оборудованию тыла для второй крупной операции.

Что касается первой небольшой операции, то, насколько мне было известно, эти соображения составлялись уже неоднократно и имелись в штабе фронта. Что же касается большой операции, то она, в сущности говоря, была та же операция от приведения в исполнение которой весной 1916 года отказался главнокомандующий Западным фронтом. Следовательно, и по этой операции все необходимые данные должны были находиться в штабе фронта.

Я сомневался, что Ставка найдет возможным к весне 1917 года собрать такой большой кулак в районе Западного фронта. Поэтому я выразил сомнение в целесообразности выполнять такую громадную работу, которая будет носить чисто академический характер, будет являться почти полностью повторением прежних работ и вряд ли в действительности будет осуществлена. Но от имени главнокомандующего я получил приказание приступить к работе и выполнить ее в полном объеме.

Вернувшись в Молодечно, я доложил обо всем командующему 10-й армией генералу Цурикову19 и просил его разрешить мне, прежде чем я приступлю к работе, объехать весь фронт армии и ознакомиться с позициями противника.

Получив разрешение, я приступил к объезду и изучению фронта. При объезде фронта армии я обратил внимание на ряд неправильностей и недочетов, которые требовали изменений. Прежде всего, по сравнению с тем, что было в 9-й армии, меня поразило слишком большое удаление штабов корпусов от позиций. Один корпусный командир, устроившись в отличном помещичьем доме, даже выписал свою жену и жил совсем в обстановке мирного времени.

В полках, стоявших на позициях, было много больных цингой; врачи объясняли это климатическими условиями и сыростью в окопах. Между тем в 9-й армии, где весной и осенью войска на позициях были в отвратительных условиях, случаев заболевания цингой не было. Конечно, здесь должна была играть роль разница в климате, но мне казалось, что должна быть и какая-нибудь другая непосредственная причина.

Находясь на позициях, я выяснил, что горячую пищу к позициям подвозят только после захода солнца с наступлением темноты, так как днем, из-за артиллерийского огня противника, подвезти походные кухни к позициям не представлялось возможным. В роты пища попадала часто к 9—10 часам вечера, когда многие солдаты уже ложились спать и не хотели есть. Выяснилось, что громадный процент солдат горячей пищей совершенно не пользуется. Доктора, с которыми я переговорил, согласились, что это и есть главная причина развития цинги.

Если бы на фронте 9-й армии командующий армией генерал Лечицкий20 узнал, что в каком-нибудь полку на позициях люди не получают горячей пищи, то и командир полка, и начальник дивизии были бы немедленно смещены. Даже во время боев в Карпатах, при самых тяжелых условиях, при первой к тому возможности доставляли горячую пищу днем в самые передовые части. Было установлено, как правило, что кухни должны устраиваться возможно ближе к позициям и там, где горячую пищу подвезти к позициям было нельзя, она подносилась в особых герметически закрываемых ящиках (1—2 ведра), обмотанных жгутами из соломы и обшитых сукном. Эти ящики, как ранцы, надевались на солдат, которые и доставляли их куда надо, причем с таким ранцем на спине несущий его солдат мог, если можно, пробираться хоть ползком.

В конце октября ко мне пришел представитель при 10-й армии Всероссийского земского союза В.В. Вырубов и спросил, правда ли, что от начальника штаба Верховного главнокомандующего получено распоряжение о принятии мер к сокращению или прекращению деятельности на фронте земского союза.

Действительно, от генерала Алексеева через штаб фронта было получено приказание, в котором указывалось, что вследствие поступающих сведений о том, что многими учреждениями Всероссийского земского союза ведется революционная пропаганда, необходимо установить за этими учреждениями самое строгое наблюдение; в случае открытия фактов, подтверждающих эти сведения, не останавливаться перед закрытием деятельности этих учреждений и немедленно принять вообще меры к сокращению деятельности земского союза в районах расположения войск.

Это требование в части, касающейся «сокращения деятельности», привести в исполнение было просто невозможно, так как нельзя было закрывать санитарно-медицинские учреждения (лазареты, передовые и дезинфекционные отряды, бани), ряд питательных пунктов и организацию по тыловым позиционным работам. Уже был послан ответ, что это требование, в смысле сильного сокращения учреждений земского союза, привести в исполнение нельзя; что если будут выясняться случаи революционной пропаганды, то виновные будут немедленно привлекаться к ответственности по законам военного времени; что будет лишь закрыта часть питательных пунктов и чайных.