Наиболее распространенные заблуждения и безумства толпы - Чарльз Маккей

Далее месье Гарене сообщает, что Франция времени написания книги (1818) кишит типами, которые сделали своим ремеслом изгнание бесов и выискивание ведьм. Он добавляет, что многие священники сельских приходов поощряют суеверие прихожан, прибегая к экзорцизму[573] всякий раз, когда какой-нибудь глупец вобьет себе в голову, что в него вселился демон. Для борьбы с этим злом он рекомендует отправить всех экзорцистов – и светских, и церковных – на каторгу и выражает уверенность в том, что после этого ведьм и одержимых заметно поубавится.

Можно привести массу других примеров этой упорно цепляющейся за жизнь веры, имевших место в недавнем прошлом как во Франции и в Великобритании, так и во всех остальных европейских странах. Некоторые заблуждения укоренились настолько глубоко, что время над ними не властно. Губительное древо, некогда затенявшее землю, возможно, и срублено ценой титанических усилий со стороны мудрецов и философов; солнечные лучи, может быть, и падают туда, где прежде в безопасности и тени ютились ядовитые твари; но разветвленные корни по-прежнему тянутся под землей и могут быть обнаружены усердными землекопами. Какой-нибудь новый король вроде Иакова I может создать им условия для прорастания, а еще более зловредный римский папа вроде Иннокентия VIII может сделать так, что хилый росток окрепнет и зазеленеет. Но все же отрадно сознавать, что состояние исступления миновало, что неистовое безумие уступило место сравнительно безобидной глупости и что сегодня мы сталкиваемся лишь с единичными проявлениями суеверия, жертвы которого в былые времена исчислялись десятками тысяч, а приверженцы – миллионами.

К ужасному методу отравления ядами, действующими столь медленно, что неискушенному наблюдателю кажется, что жертва постепенно угасает от болезни, развившейся в силу естественных причин, человек прибегал во все времена. Те, кого интересует история вопроса, могут прочесть главу о тайных ядах из «Истории изобретений» Бекманна, где приводится ряд примеров их использования, почерпнутых у древнегреческих и древнеримских авторов. С начала XVI века это преступление, по-видимому, становилось постепенно все более распространенным, пока в XVII веке не захлестнуло Европу, подобно эпидемии чумы. Оно часто совершалось мнимыми ведьмами и колдунами и в конечном счете стало одной из отраслей образования среди всех тех, кто так или иначе подвизался на поприще магии и оккультизма. На двадцать первом году царствования Генриха VIII был принят закон, отнесший отравление медленно действующим ядом к разряду особо тяжких преступлений. Признанные виновными в нем подлежали варке заживо.

Одним из первых по времени совершения, но едва ли вторым по степени жестокости в сравнении с любым другим злодеянием такого рода является убийство сэра Томаса Овербери, который в 1613 году впал в немилость при дворе Иакова I. Краткий рассказ об этом станет подходящим введением в историю мании отравления, охватившей Францию и Италию пятьдесят лет спустя.

Роберт Керр, юноша-шотландец, быстро привлек внимание Иакова I и был осыпан почестями, по всей видимости, лишь в силу своей красоты. Иакова даже при жизни подозревали в гнуснейшем из пороков; и чем больше мы изучаем его биографию в настоящее время, тем сильнее становится это подозрение. Как бы то ни было, красавчик Керр, даже на людях подставлявший гладкую щечку для отвратительных поцелуев своего могущественного покровителя, быстро шел в гору. В 1613 году он был назначен государственным казначеем Шотландии и возведен в звание пэра Англии с присвоением титула виконта Рочестера. Ему были уготованы и другие знаки монаршей милости.

В этом стремительном восхождении он не остался без друга. Сэр Томас Овербери, королевский письмоводитель (как явствует из некоторых угроз в его собственных письмах, активно пособничавший порочным наклонностям Иакова и посвященный в его опасные тайны), использовал все свое закулисное влияние для ускорения продвижения Керра, который его, без сомнения, так или иначе за это вознаграждал. Дружба Овербери с Керром – если таковая вообще возможна между подобными людьми – этим не ограничивалась: Овербери также играл роль entremetteur[575], помогая Рочестеру поддерживать прелюбодейскую интрижку с леди Френсис Хоуард, женой графа Эссекса. Эта особа была подвержена неистовым страстям и напрочь лишена всякого стыда. Муж был ей обузой, и, чтобы от него избавиться, она подала на развод на основании, признанию в котором любая благопристойная и утонченная женщина предпочла бы смерть. Скандальный судебный процесс завершился в ее пользу, и сразу по вынесении вердикта начались грандиознейшие приготовления к ее бракосочетанию с лордом Рочестером.

Сэр Томас Овербери, ранее охотно содействовавший своему патрону в его любовной связи с графиней Эссекс, очевидно, считал, что женитьба на столь одиозной женщине может затормозить карьеру оного. По этой причине он использовал весь свой авторитет и все свое красноречие, дабы отговорить Рочестера от данного шага, но тот – человек столь же безудержных страстей, как и графиня, – не собирался менять свои планы. Как-то раз, когда Овербери и виконт прогуливались по галерее Уайтхолла[576], кто-то нечаянно услышал, как Овербери сказал: «Ну что ж, милорд, если вы действительно женитесь на этой гнусной женщине, то погубите свою честь и самого себя. Вы никогда не сделаете этого по моему совету или с моего согласия; а если сделаете, пеняйте на себя». Разъяренный Рочестер отскочил в сторону и клятвенно воскликнул: «Я с вами за это расквитаюсь!» Эти слова были смертным приговором несчастному Овербери. Он смертельно ранил гордость Рочестера, когда, пытаясь обуздать жгучие страсти бездушного, распутного и безрассудного человека, намекнул, что его (Овербери) стараниями тот может оказаться в опале у короля.