Наследница Кодекса Люцифера - Рихард Дюбель

Старый отшельник гордился бы им.

Петр.

Брат Бука.

Даже когда они набросились на него с дубинами, он никого из них не убил, хотя мог бы раздавить одной левой. Он просто отшвырнул их прочь. Он не хотел забирать их жизни.

Мушкет заберет одну жизнь, уничтожить которую он вчера не смог.

Брат Бука гордился бы им.

Ведь гордился бы?

Джуффридо заморгал. Бог на его стороне. Он правильно поступает. Брат Бука гордился бы им.

И он продолжил тереть друг о друга израненные до мяса запястья.

Эбба осторожно заглянула за стену. Теперь она понимала, что означает дрожь в ее теле – это был отдаленный грохот копыт лошадей двухсот драгун, которые спускались по холму и широким фронтом поворачивали к монастырю. Ей стало так холодно, как еще ни разу за все ночное дежурство, и холод еще глубже проник в нее, когда она поняла, что тряслось за упряжкой из четырех лошадей: передок орудия, а за ним – пушка. Еще пока она смотрела на упряжку, та развернулась. Колеса взятой на передок пушки оставили глубокие борозды на заснеженном поле, и упряжка остановилась. Дуло пушки, как ей показалось, было направлено прямо на нее. Артиллеристы соскочили с лошадей, сняли пушку, а с ее передка – порох и ядра. Всадники промчались галопом до подножия холма и остановили лошадей. Грохот стих. Эбба видела, как от коней идет пар, как они нервно перебирают копытами. Ей казалось, что шеренга солдат тянется перед ней, сколько хватает глаз.

– Все знают, что им нужно делать, – услышала она голос Самуэля. – Дайте им подойти, друзья.

Эбба не могла не смотреть на драгун. Она была уверена, что не сумеет даже приподнять мушкет, такой слабой она себя чувствовала.

Это было зрелище, которое, как она считала, ей никогда не доведется увидеть – враг, готовящийся напасть на них. Шлемы драгун неярко блестели, их кожаные колеты издалека казались доспехами. Она увидела, как длинная шеренга зашевелилась: кавалеристы занимали позиции, и они не торопились, выполняли все точно, словно на учениях. Они, кажется, были абсолютно уверены в том, кто сегодня доживет до заката. Эбба все еще смотрела на них, когда из пушки внезапно вылетело облако порохового дыма и огненный луч, и до нее докатился грохот выстрела. Далеко от стены поднялся фонтан снега, и тут же – еще два, три фонтана, все на прямой линии, пока ядро не израсходовало всю энергию и не застряло в земле, все еще так далеко от них, что даже пули из их мушкетов не долетели бы до него. В ней вспыхнула надежда на то, что у пушки может быть слишком малая дальность стрельбы. Лошади драгун даже не шелохнулись. Шеренга на другом конце широкой равнины перед бывшим монастырем не двигалась.

– Вы же способны на большее, – услышала она, как буркнул Магнус.

Расчет суетился возле орудия, крошечные, как муравьи, которые пытаются оттащить большую добычу в свой муравейник. Самуэль крикнул:

– Стойте спокойно, ребята! Им еще придется поработать, пока они пристреляются. Может, стоит предложить им цель – как думаете, товарищи?

Эбба повернулась к нему. Он стоял на склоне груды камней и что-то искал под курткой. Затем вытащил оттуда нечто желто-красное; с вершины кучи слез Герд Брандестейн и взял у него предмет. Она только теперь увидела, что Брандестейн вставил одну из алебард, отобранных у солдат иезуита, прямо между двух камней. Он быстро привязал к алебарде желто-красный платок, который дал ему Самуэль, и платок слабо затрепыхался на легком утреннем ветру. На платке был изображен красный лев на золотом фоне, герб Смоланда. На другой стороне равнины воцарилась изумленная тишина. Затем Самуэль достал еще один платок, и Брандестейн привязал его над смоландским львом. Это было простое синее знамя: потрепанное, дырявое, испещренное пятнами, оставленными, как догадалась Эбба, пролитой кровью. Тишина стала еще глубже, а затем она внезапно услышала свист, крики и проклятия: те пронеслись по рядам драгун, словно пламя, и ее сердце сжалось. Люди Самуэля ответили молчанием. Она понимала – слабый хор голосов, в который сложился бы их ответ, сообщил бы врагу, как их на самом деле мало.

– Знамя смоландского полка помнят все, – услышала она ворчание Бьорна Спиргера. Она посмотрела на него. Он стоял сбоку и вглядывался в щель между камнями. – Посмотри на них. И это кавалеристы? Ха… типичные драгуны. Получеловек, полуживотное. Даже не умеют контролировать собственных коней. Правый фланг – просто стадо баранов. Эй, вахмистр, расставь людей дальше друг от друга, иначе лошади сцепятся, когда понесут.

– У драгун он называется фельдфебель, – проворчал Альфред Альфредссон, который, как и Самуэль, постоянно обходил их линию обороны. Он нес на плечах два мушкета и тащил столько походных фляг, сколько мог. – Даже не думай снова спутать достойного уважения вахмистра кавалерии с таким болваном, как фельдфебель у драгун.

– Больше не повторится, вахмистр!

Пушка снова загрохотала. Ядро перелетело через их позиции, издавая зловещий свист, и разорвалось где-то далеко позади, среди развалин. Вверх взметнулись камни и пыль. Рассыпалась одна из куч камней.

– Очень кстати, – заметил Спиргер. – Здесь не помешало бы немного прибраться.

Со стороны драгун снова донеслись свист и крики, без сомнения, для того, чтобы они заорали в ответ и таким образом выдали свою численность. Драгуны не могли знать, сколько их на самом деле. Прорыв через лагерь прикрывали их собственные лошади. Эбба спросила себя, не поэтому ли они не решались начать штурм.

Самуэль крикнул:

– Передняя линия, помните: огонь открывать только тогда, когда они подойдут так близко, что мы учуем запах у них изо рта. Два выстрела, затем вступает вторая линия!

Эбба ватными пальцами нащупала пистолет. Она поняла, что еще немного, и, если так пойдет и дальше, она сама себя застрелит. Она вытащила оружие и положила рядом с собой. Затем, немного подумав, подвинула его поближе. Ей казалось, что пистолет – что-то вроде спасителя жизни, хотя она должна покончить с собой, если иного выхода не будет. Она посмотрела на Бьорна Спиргера – тот по-прежнему выглядывал в дыру и проклинал бездарных унтер-офицеров на правом фланге драгун, затем на Магнуса Карлссона – тот как раз достал из куртки талисман на цепочке, поцеловал его и спрятал обратно. Кто-то похлопал ее по плечу. Это был Альфред.

– Пить хочешь? – И он протянул ей флягу.

Эбба удивилась тому, какую сильную жажду она, оказывается, испытывает. Она присосалась к фляге и никак не могла остановиться. Безвкусная ледяная вода – растаявший снег, без сомнения, с высоким содержанием песка – текла по ее горлу и, скорее, усиливала жажду. Эбба вернула флягу, глаза у нее слезились, а зубы ныли. Ей казалось, что она могла бы осушить ее до дна, но жажда только возросла бы. Альфред улыбнулся ей. Впервые она увидела, что в его коротко подстриженных волосах на висках виднеется седина, а глаза окружает сеточка морщин.

– Так бывает перед каждой битвой, милая, – мягко пояснил он. – Сначала никак не можешь напиться, а потом – проблеваться.