Мои калифорнийские ночи - Анна Джолос

Эбигейл в ответ снова улыбается. Тупица…

— Эмили Чаковски, радио Бэй. Скажите, Рид, как вы отнеслись к появлению в доме семнадцатилетней Дженнифер? Ваши знакомые утверждают, что радости вы не испытывали.

Господи Боже! Слышу своё имя и начинаю нервно ёрзать. А так хорошо сидела! Радовалась тому, что не привлекаю внимания. Разодели-то меня на совесть! В ярко коралловое платье.

— Не могу сказать, что был в восторге. Всегда непросто принять в семью, как тебе кажется, постороннего человека, но… сейчас мы неплохо ладим. Не так ли, Дженнифер? — поворачивается ко мне.

Я киваю и, глядя ему в глаза, пытаюсь улыбнуться.

Чушь собачья.

Позавчера мы подрались на кухне.

Потому что с недавних пор нас снова стало трое: я, он и наша взаимная Ненависть.

Именно так с большой буквы.

Потому как то, что происходит сейчас, по масштабам значительно превосходит то, что было ДО.

— Ну а вы, ребятки? — обращается Эбигейл к Максу и Бэт. — Были рады сестричке?

— Мы любим Дженнифер, — спешит заверить её Бэт.

— Ну а что насчёт тебя, красавчик?

Макс напоминает по цвету помидорку. Думаю, ребёнка смущает чересчур открытое декольте ведущей.

— Как можешь охарактеризовать сестру?

О нет… Почему она задала этот вопрос именно ему. Сейчас начнётся! Троллище. Франкинштейн. Мерзкий гном.

Сначала Макс молчит, а потом выдаёт то, отчего сжимается моё сердце.

— Дженнифер — умная и весёлая. А ещё смелая и бесстрашная. Умеет дружить и хранить секреты. В общем, для девчонки, она ничего так, — подытоживает он, внимательно изучая свои модные кроссовки, и я едва сдерживаюсь, чтобы не обнять его и не разреветься.

— И красивая, — подсказывает ему Бэт.

— Само собой, — ворчит Макс. — Я же сказал.

— Не сказал.

Я закусываю губу и смотрю на брата и сестру. Люблю этих двоих…

— А у меня вопрос к Грейс, — снова поднимается со своего места блондин в ярко жёлтом костюме. — Нам удалось пообщаться с матерью Дженнифер, Эмили. Она, конечно, убедила нас в том, что отношения между вами хорошие, но мы так и не поняли, зачем девочку отправили в Штаты прямо перед выпускным классом?

Они ездили в Канаду к Эмили? Серьёзно? Или это шутка такая…

Похоже, я только сейчас начинаю понимать, что конкретно имела ввиду Грейс, когда произносила фразу «наша семья сейчас под пристальным вниманием».

— Были на то причины, — отвечает папа, впервые за сегодняшний вечер вступивший в разговор.

Он вообще не хотел принимать участие в телешоу, но жене и представителю пиар-службы всё-таки удалось уговорить его.

— Не озвучите? — делает паузу этот кретин. — Мы узнали, что Дженнифер накануне вашего визита имела неосторожность попасть в полицейский участок.

Люди начинают оживлённо перешёптываться.

Чёрт, чёрт, чёрт… Я в глубоком шоке. Мне и в голову не приходило, что всплывут такие нелицеприятные подробности.

— Выходит, мать не смогла справиться с собственным ребёнком? Может быть, это — последствия глубокой душевной травмы? Ведь вы оставили одну семью, чтобы обрести своё счастье в другой…

Какой мерзавец этот Люк Маккензи! И, судя по лицу, происходящее, несомненно, доставляет ему истинное удовольствие.

Не могу назвать его мужчиной. Разве может нормальный, достойный мужчина с такой страстью копаться в чужом грязном белье?

— А давайте послушаем Дженнифер, — предлагает Эбигейл, и гости кивают, вытягивая шеи.

Я пытаюсь вспомнить шаблоны ответов, заученных накануне. Да только ничего не выходит. Нас предупреждали, что может всплыть абсолютно любая информация, но я и не предполагала какого типа вопросы будут задавать гиены-журналисты.

— Вы были счастливы, проживая с матерью, Дженнифер? — обращается ко мне Маккензи.

Звучит так, словно мы в зале суда.

— Конечно, была, — незамедлительно отвечаю я. — Моя мама делала всё возможное для того, чтобы я ни в чём не нуждалась.

Никому не позволю говорить о ней в дурном ключе. Эмили вырастила меня. Без чьей-либо помощи.

— Как она переживала развод?

— Как все. Коэффициент разводов в США равен пятидесяти трём процентам, и на протяжении целого ряда лет он только растет. Так что не делайте из этого конец света. Люди разводятся каждый день, — прищуриваюсь я.

— Ваша соседка миссис Бригс сказала, что вы не стремились облегчить жизнь своей матери.

Миссис Бригс. Противная старушенция из дома напротив, вечно сующая свой длинный, крючковатый нос не в свои дела.

— Вы, если я не ошибаюсь, по натуре бунтарка? — улыбается этот придурок.

— Как большинство подростков, — уклончиво отвечаю я.

Видит бог, я очень боюсь ляпнуть что-нибудь не то. Вредить Грейс — не входит в мои планы.

— И, возвращаясь к нашему вопросу, выходит, что вы были отправлены на перевоспитание к отцу?

— Можно сказать и так.

Он кивает.

— И всё же не так давно оказались втянуты в скандал местной школы Блу Хай.

Моё сердце начинает стучать быстрее. Откуда они всё знают? Хотя, наверное, глупо было с моей стороны надеяться на то, что все триста учеников школы станут молчать о том случае в душевой. Да к тому же, социальные сети пестрили горячими обсуждениями.

— Что вы имеете ввиду? — пытаюсь косить под дурочку я.

Стараюсь, чтобы мой голос звучал как можно твёрже. Паниковать не стоит. Это мне точно не будет на руку.

— Я о том, что вы подверглись групповому избиению. Забегая вперёд скажу, что имеются ваши фотографии из больницы. Вы весьма серьёзно пострадали в тот день.

Зрители изумлённо охают, а я внутренне сжимаюсь. Не нравится мне это телешоу. Совсем не нравится. Я словно бактерия, которую детально разглядывают под микроскопом, и от этого ужасно не по себе. Особенно от того, что могло просочиться то, что однозначно похоронило бы меня заживо. Сплетни обо мне и моём отчиме. Бренда ведь успела поделиться информацией, полученной от моей «подруги» Тэми Фостер.

— Дело в зависти? Связано ли это с тем, что Грейс баллотируется в мэры?

— Нет, никак не связано. Обычная драка, — пожимаю плечами я.

— Почему к вам отнеслись с такой жестокостью? У вас ведь много друзей в Блу Хай. Особенно среди представителей мужской половины.

— Просто поразительно, — не выдерживаю я. — Целое досье на меня собрали. Даже не удивлюсь, если вы назовёте цвет моего нижнего белья.

По залу проходит волна смешков.

— Такая уж работа, мисс.