Мальчик со шпагой - Владислав Крапивин
Шрифт:
Интервал:
— И тысяча дохлых медуз за шиворот синоптикам, — сказал Сенечка Раух.
— Не гневите Небеса, мальчики, — попросил Корнеич.
Но поздно. Небеса ответили таким хлестким порывом, что шлюпку круто положило на левый борт, а Маринка тихо сказала «мама».
— С левого борта — на слани! Паша и Дим, откренивайте активнее! — велел Корнеич. — Женщины и дети, без паники…
— Сам ты «женщины и дети», — жалобно огрызнулась Маринка. — Между прочим, я плавать не умею…
Все засмеялись.
— Она это каждый раз говорит, — сказал Салазкин оглянувшемуся Кинтелю. — А сама как русалка.
— В такой воде все русалки мигом передохнут, — заявила Маринка. — Градусов пять, не больше… Ай, мама… — Это новая порция ледяной крупы ударила по щекам.
Кинтель проморгался и глянул вперед. Берега не было видно — свистящая мгла. Остров Шаман за кормой тоже исчез. Переваливаясь и хватая иногда бортом воду, «Тортилла» неслась вовсе не по-черепашьи. Казалось, прошел уже целый час… Ветер стал суше, и вдруг полетели снежные мухи…
— Окрестность исчезла во мгле, сквозь которую летели белые хлопья снега, — сказал Сержик Алданов. — А. Эс. Пушкин, «Повести Белкина», «Метель». Недавно писали изложение…
— И кто мог подумать тогда, в какую переделку мы попадем! — в тон ему подхватил Юрик Завалишин.
Снег летел все гуще, застревал в волосах, липнул к парусу. Дунуло крепче прежнего, плеснуло гребнем через наветренный борт.
— Я так не играю! — возмутился Не Бойся Грома. — Шкот не удержать, возьмите кто-нибудь еще!.. Данилка, возьми ты!
Кинтель ухватил конец пенькового троса. Сильно дернуло кожу на ладонях. Но вдвоем держать — это не трудно.
«А что они сегодня, сговорились, что ли? Всё „Данилка“ и „Данилка“…»
Где же он, берег-то? Судя по времени, давно пора ему быть, вон какая скорость.
Опять хлестнуло — по тем, кто откренивал.
— Подо мной совершенно мокро, — пожаловался И-го-го.
— И подо мной, — сообщил Андрюшка Локтев. И верный своей склонности все уточнять, добавил: — Но не думайте, не потому…
— Знаем почему… — неуверенно пошутил Костик-барабанщик.
«Батюшки, а это ведь настоящий шторм… И… значит, конец может быть всякий?»
Сенечка Раух звонко пообещал:
— Если все кончится хорошо, буду всегда слушаться бабушку и делать зарядку!..
— Грех давать невыполнимые обеты, — сказал от руля Корнеич.
— Я буду выполнять! Ну, не всегда, а хотя бы по выходным…
Кинтель оглянулся на Салазкина: как он там? Салазкин мотал головой, отплевываясь от снега. Так по-будничному…
«Тортиллу» опять подняло на волну, и тогда сквозь мглу и летящий снег замаячило впереди желтое пятно.
— Огонь впереди! — завопил Не Бойся Грома. — Справа по курсу! Приводись!
Шлюпка пошла было носом вправо, но ход сразу упал. Новые гребни ударили в борт.
— Не вырезаться под кливером! — крикнул Корнеич. — Капитаны, на весла!
Не очень ловко (попробуйте при такой болтанке), чертыхаясь и путаясь, вставили уключины, выдвинули две пары весел. Сели на них Паша, Дим, Сержик, Юрик. В помощь им встали напротив И-го-го, Салазкин, Сенечка, Андрюшка. Взмахнули, налегли… Лопасти то зарывались, то чиркали по гребням.
Темной массой проступил впереди берег. Фонарь светил оттуда сквозь летящий снег будто желтая звезда. И кто-то неразборчиво кричал в мегафон. Шлюпка пошла на огонь.
— Нормально, братцы! Навались еще! — крикнул Корнеич. — А, черт! — Это килем грохнуло о камень. Раз, другой. Стали…
Муреныш под боком у Кинтеля всхлипнул. Костик сказал:
— Не бойся. Раз камень, значит, уже неглубоко. Выберемся.
— Я не боюсь. Я ногу отсидел, больно… — Муреныш завозился виновато и сердито.
— Двое с веслами на корму! Толкаться! — приказал Корнеич. Но еще одна волна милостиво сняла «Тортиллу» с камня.
— Отставить! Нажмите, люди! Вот так…
Справа возник пирс, на нем стояли двое: большой и маленький. У маленького в руках сиял электрическим огнем рефлектор.
— Бери левее! — гаркнул мегафон. — Теперь прямо! Вот так, лады…
Качать перестало. Волны безвредно бились о бетонную стенку гавани. «Тортилла» по инерции шла к причалу.
— Егоров, ты, что ли?! — крикнул с кормы Кор-неич.
— Кто, как не я!.. Ваш Васильич мне трезвонит каждые пять минут, волосы на себе рвет: как вы там на Каменном!.. И у него катера нет, и у меня мотор по закону подлости разобран. Хотели уже звонить «Буревестнику», просить, чтобы крейсерскую яхту за вами послали. Или милицию на ихней плавучей платформе…
— Этого еще не хватало, — сказал Корнеич.
Егоров оказался молодым дядькой со шкиперской бородкой. Его помощником — Федор, белоголовое существо лет восьми, в резиновых сапожищах и ватнике до колен. Федор по-хозяйски сказал:
— Пап, я чайник на плиту поставлю. — И с фонарем зашагал к домику.
В шумном бестолковом разговоре, в сетованиях на подлую погоду закрепили у пирса шлюпку, убрали парус, вынесли на причал Муреныша, растерли ему ногу. Он стеснялся недавних слез, сопел. Паша Краузе взял его на руки.
Егоров повел ребят в дом. Корнеич поспешил вперед — звонить дяде Грише, чтобы не поднимал паники.
В дощатой комнате с табуретками и голым столом было тепло. Показалось, что жарко даже. Скинули спасательные жилеты, постягивали промокшие спортивные костюмы. Хотели уложить Муреныша, но он уже ступал на ногу, только прихрамывал.
И-го-го сказал Кинтелю:
— Все по правилам. Приключение.
Это я прямо в шлюпке сочинил, прямо сейчас…
— Лермонтов, — сказал Кинтель искренне. — Евтушенко… — Он радостно ежился. Теперь казалось, что все это — волны и снежные вихри — длилось лишь минуту.
Салазкин проговорил покаянно:
— Все из-за меня. Корнеич правильно говорил: будет ЧП.
Андрюшка Локтев решительно восстановил справедливость:
— Если бы не ты, ничего бы не нашли. Это ведь ты буквы на камне отчистил!.. Данилка, ты Сане должен самолично рубашку выстирать. В благодарность…
— Ладно, — счастливо пообещал Кинтель.
— Вот еще, — притворно надулся Салазкин. Уселся на табурет, привалился к стенке, привычно потянулся к родинке на покрытом размытой зеленкой колене.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!