Гражданская война. Генеральная репетиция демократии - Алексей Щербаков

Это была самая неудачливая армия из всех белых формирований. Она не одержала ни одной сколько-нибудь заметной победы. Другие белые армии сначала побеждали, эта же сразу начала с поражений.

Хотя начиналось все красиво. Белые заключили союз с фактическим правителем Хивинского царства Джунаид-ханом, у которого было 12 тысяч человек бойцов. Предполагался совместный поход на Ташкент и даже на Верный — то есть овладение всем Туркестаном. Расчет был, конечно, на то, что белых поддержат басмаческие формирования.

Однако красные не стали ждать. В начале мая 1919 года они начали первыми. Причем начали хитро. До этого все боевые действия проходили вдоль Забайкальской железной дороги — в пустыне воевать не особенно комфортно. Красные тоже начали по обычной схеме, однако быстро сообразили невыгодность такого варианта — белые успевали отойти и разрушить за собой рельсы. Тогда они пошли иным путем — резко свернули на юг и через пустыню и горы двинулись вдоль персидской границы. Марш был тяжелый, но зато красные вышли туда, где их никто не ждал. К тому же этим маневром советские войска отсекали белых от английских друзей. Этому маневру Туркестанская армия ничего противопоставить не смогла. Красные бодро стали ее теснить и уже 9 июля взяли Ашхабад.

Затем они взяли тайм-аут для приведения себя в порядок, но потом снова начали гнать белых. Так, 19 октября у станции Айдын красные взяли плен аж 1000 человек. Учитывая масштаб боевых действий, это было тяжелейшее поражение…

К началу 1920 года остатки белых оказались окруженными в районе Красноводска. Им ничего не оставалось, как эвакуироваться в Дагестан.

Что касается предполагаемого союзника, Джунаид-хана, то он — должно быть, увидев, как идут дела — предпочел не вмешиваться. Он не понимал, что станет следующим…

На этом война в Закаспийской области закончилась. Одержанные победы позволяли красным собрать силы для более крепкого орешка — Бухарского эмирата.

Самым ярким эпизодом войны в Туркестане является взятие Старой Бухары[165].

Как уже упоминалось, Бухарский эмират представлял из себя реликт Средневековья. Внутренними делами государства тамошние эмиры руководили как абсолютные монархи. Последний правитель, Сейид Мир Мохаммед Алим-хан, учился три года в Санкт-Петербурге. Вступив в 1910 году на трон, он попытался ликвидировать некоторые особо одиозные восточные традиции: запретил чиновникам и должностным лицам брать взятки от народа (на Востоке взятки давали и брали совершенно легально) и использовать налоги в личных целях. Однако то ли он не имел сил бороться с системой, то ли просто благие пожелания быстро испарились… Так или иначе, но вскоре все пошло по-старому.

Зато Сейид Мир Мохаммед Алим-хан построил в 1913 году в Санкт-Петербурге собственный дом (Каменоостровский пр, 44б, известный как Дом Эмира Бухарского), а также соборную мечеть на Петроградской стороне. Но его подданным от этого было не легче. Налоги-то на эти постройки выбивали как раз из них…

Февральские события никак не коснулись Бухарского эмирата, а вот приход к власти большевиков эмир встретил, понятное дело, без всякой радости. До некоторого времени Бухару красные не трогали, однако Алим-хан понимал, что рано или поздно до него доберутся. Своих войск у эмира практически не было, в вопросах обороны он всегда полагался на «белого царя». Так что пришлось ему спешно создавать вооруженные силы. Что, разумеется, вызывало недовольство — деньги-то на вооружение трясли с жителей! Как мрачно шутили в Бухаре, «не обложен налогами только воздух». А вытрясали платежи в добрых восточных средневековых традициях.

Эмир метался во все стороны, пытался договориться с англичанами… Но британцам в тот момент было не до Бухары.

Еще одной причиной народного недовольства стало запрещение торговли с Советским Туркестаном. Это загоняло экономику Бухары в гроб, поскольку она веками была во многом построена именно на торговле с соседними регионами. Так что к 1920 году там сформировалась и внутренняя оппозиция — так называемые младо-бухарцы. Это были представители местных купцов и прочих коммерсантов, которые хотели несколько отойти от средневековых традиций. С лидерами басмачей у эмира Бухарского тоже сложились весьма заковыристые отношения.

В августе на западе эмирата вспыхнуло восстание. Точнее, скопившийся горючий материал подпалили — понятно кто. В Туркестане существовало так называемое Мусбюро (Мусульманское бюро Коммунистической партии Туркестана), которое работало среди местного населения.

Началось с того, что группа товарищей ворвалась в старый Чарджуй[166], арестовала местного бека и захватила переправы через реку Аму-Дарью. Переправы были важны только в одном случае — если повстанцы ждали помощи из Закаспийской области, где недавно закончилась ликвидация белых. Знакомо, правда? Естественно, что командующий Туркестанским фронтом Фрунзе двинулся на помощь бухарским трудящимся.

«Секретно, оперативно, приказ войскам Туркфронта.

Ташкент, 25 августа, 13 часов HP 3667. В течение целых веков угнетаемый эмиром, алчным чиновничеством и богатеями, бухарский народ восстал против своих поработителей и поднял знамя борьбы за свободу. Для оказания революционной братской помощи бухарскому народу в его борьбе с деспотией бухарского самодержца… приказываю: первое — всем отрядам Бухаро-Самаркандской группы к вечеру 28-го сего августа закончить боевую подготовку и в ночь с 28-го на 29-е августа начать активные действия… Комтуркфронтом Фрунзе».

Красная Армия двинулась на Старую Бухару, где скопились основные войска и материальные ценности. Соотношение сил говорит о многом.

Красные имели 9 000 человек, 230 пулемётов, 40 орудий, 5 бронепоездов, 11 самолётов, несколько броневиков.

Бухарцы — 43 000 человек, 16 пулемётов, 23 орудия. Причем среди этих орудий имелись раритеты вроде гладкоствольных пушек, стрелявших ядрами.

Как видим, защитников было в пять раз больше (и они сидели в крепости), зато у наступавших имелась техника…

29 августа красные вышли на подступы к городу.

Бухара являлась достаточно серьезным укреплением. Стены ее были глиняные, с вкраплениями камней — но за многие десятилетия по прочности стали немногим хуже каменных. Толщина стен достигала пяти метров. Внутри крепости находилась цитадель, резиденция эмира. Но самой главной опасностью для атакующих являлись узкие запутанные извилистые городские улочки. Однако защитники не тупо заперлись в городе — их отряды маневрировали в его окрестностях, мешая красным развернуть артиллерию.