«Жажду бури…». Воспоминания, дневник. Том 1 - Василий Васильевич Водовозов

преступных изданий. При обыске в кармане у него найдена была брошюра издания С.-Петербургского “Союза Борьбы” под заглавием: “Вопросы для собирания сведений о положении рабочего класса в России”; больше у него ничего предосудительного обнаружено не было. По объяснению Тарле, названную брошюру он получил по почте от неизвестного лица и забыл уничтожить, так как у него в это время болел сын и ему некогда было об этом думать» (ГАРФ. Ф. 124. Оп. 9. Д. 47. Л. 218–219).

714

Высланный под гласный надзор полиции на хутор тестя близ станции Затишье Херсонской губернии, Е. В. Тарле был лишен права вести педагогическую деятельность, но, получив разрешение поселиться в Варшаве, уже 25 августа 1900 г. обратился с прошением к министру внутренних дел Д. С. Сипягину: «Покорнейше прошу ваше высокопревосходительство разрешить мне взять на себя занятия в белостокском коммерческом училище, которые предложил мне директор сего училища г. Синявский в наступающем учебном году. Я привлечен следствием по делу, возбужденному в Киеве 29 апреля текущего года, и посему не осмеливаюсь принять предложение директора коммерческого училища без разрешения вашего высокопревосходительства. Но, как ни важно для моей семьи, оставшейся без всяких средств к существованию, это разрешение вашего высокопревосходительства, есть более гнетущая нравственная необходимость для меня утруждать внимание Вашего Высокопревосходительства этим прошением.

715

Ср. с корреспонденцией (от 1 ноября 1900 г.) «Дело “ибсенистов” в Киеве» в издававшемся в Женеве органе Союза русских социал-демократов за границей «Рабочее дело» (1900. Ноябрь. № 8. С. 39–44): «29 апреля (12 мая) в Киеве в одной частной квартире собралось около 50 человек. Это были преимущественно учащиеся обоего пола: студенты, посетительницы зубоврачебных курсов, даже гимназисты и гимназистки; было несколько учительниц городских и загородных школ; было также несколько начинающих врачей, один приват-доцент университета (Тарле), один уже немолодой публицист (Водовозов) с женой. Вся эта публика собралась, чтобы послушать реферат об “Ибсене как моралисте”, который должен был прочесть один молодой человек по имени Луначарский, пользовавшийся в Киеве некоторою известностью. Реферат не представлял из себя ничего страшного даже с точки зрения русской цензуры или жандармерии; по крайней мере, через несколько дней после этого он должен был быть прочитан в публичном заседании разрешенного властями Киевского Литературного Общества, в котором каждое публичное чтение к тому же подлежит специальному разрешению, и разрешение на публичное чтение реферата Луначарского уже было дано, объявления в подцензурных газетах уже были заказаны (и действительно появились через 2 дня). <…> Около 9 часов вечера Луначарский начал свои реферат; в 10 часов он сделал перерыв, а в 11 уже приближался к концу, как вдруг раздался звонок в дверь, а затем в комнату ввалился целый отряд полицейских и жандармов с самим начальником киевского жандармского управления — генералом Новицким во главе. <…> Никто и не думал скрывать или отрицать характера собрания, а Луначарский даже немедленно вручил частному приставу рукопись своего реферата. Однако сейчас же начали тщательные обыски в карманах всех присутствовавших, у нескольких (весьма немногих) отобрали различные нелегальные листки, которые молодые люди, к сожалению, зачем-то считают нужным носить с собой в карманах. По окончании обысков был вызван взвод казаков и вся толпа была отведена в тюрьму. Затем в ту же ночь у всех арестованных проведены домашние обыски, вопреки прямому предписанию закона, требующего, чтобы обыски производились в присутствии хозяев. У некоторых на квартирах были найдены не дозволенные цензурой книги или подозрительные (с точки зрения полиции) письма, но громадное большинство обысков осталось совершенно бесплодным. Тем не менее обвинение в принадлежности к тайному сообществу, имеющему целью распространение прокламаций, было возбуждено против всех 60 человек (к арестованным на реферате были присоединены лица, случайно оказавшиеся на квартирах у обыскиваемых студентов) <…>».

716

В. В. Водовозову, который родился 22 декабря 1864 г., не было и 36 лет.

717

Речь идет о В. Г. Громане.

718

Н. К. Михайловский учился в Костромской гимназии.

719

Е. Н. Водовозова припоминала, что познакомилась с Н. Д. Новицким на благотворительном литературно-музыкальном вечере, устроенном в ее квартире в начале 1860‐х гг., где выступали М. И. Семевский, В. С. и Н. С. Курочкины, П. А. Гайдебуров, а единственный военный, с которым хозяйка разговорилась после его щедрого пожертвования — десятирублевки за взятый в буфете стакан чая, «уверял, что ему особенно легко и хорошо дышится в этом милом интеллигентном обществе». И далее мемуаристка пишет: «Он отрекомендовался Николаем Дементьевичем Новицким; через месяц-другой после этого познакомился с моею семьей, бывал одну зиму на наших вторниках, но затем исчез с нашего горизонта, так что я забыла даже его имя и фамилию. Прошло более четверти столетия. Мне необходимо было ехать в Киев для свидания с моим сыном, содержавшимся в то время по политическому делу в киевской тюрьме, и приходилось явиться к начальнику жандармского управления, грозному Василию Дементьевичу Новицкому, прославившемуся своею необыкновенной грубостью не только с арестованными, но и с их родственниками. И при этом фамилия Новицкого ничего не помнила мне. Прежде чем явиться к киевскому Новицкому, мне посоветовали поговорить об этом деле с его братом, жившим в Петербурге и считавшимся весьма порядочным человеком. Петербургский Новицкий был тогда уже полным генералом и членом Военного совета; чтобы быть принятой, я взяла к нему рекомендательное письмо от Н. К. Михайловского, который был знаком с ним. Каково же было мое удивление, когда Николай Дементьевич, прихрамывая, вышел ко мне с самым сердечным радушием, протягивая мне обе руки. “Да будет вам, стыдно являться ко мне с рекомендациями! Я сам прекрасно вас знаю и с наслаждением вспоминаю вечера, проведенные у вас. А если бы вы знали, как часто приходит мне на память «вечеринка с благотворительной целью»”!..» (Водовозова Е. Н. На заре жизни. М., 1987. Т. 2. С. 190–191).

720

Неточность: речь идет о статье 358 Устава уголовного судопроизводства 1864 г., которая гласит: «Обыски и выемки производятся при понятых и при хозяине дома или помещения, а когда он в отсутствии, то при жене его, если он женат, или при ком-либо из старших домашних его лиц»; статья 363 касается того, что «обыск и выемка производятся днем».

721

В описи вещественных доказательств, относящихся к дознанию, упомянуто письмо В. В. Водовозову от 28