Столп огненный - Кен Фоллетт

– Превосходно. С тех пор как папа отлучил Елизавету, к нам присоединились еще пятнадцать молодых англичан, все добрые католики. Вообще-то Уильям Аллен прислал меня доложить, что мы почти готовы отправить первую группу обратно в Англию.

– Каким образом?

– Отец Аллан поручил мне возглавить эту группу.

Правильный выбор, мысленно одобрил Пьер. У Ролло достаточно талантов, чтобы заниматься не только тайными церковными службами.

– И что вы надумали?

– Мы высадим группу в сумерках в какой-нибудь укромной бухточке, и за ночь они доберутся до замка моей сестры, графини Ширинг. Она многие годы проводила тайные мессы, и у нее в помощниках немало священников. Оттуда наши люди разбредутся по всей Англии.

– Насколько надежна ваша сестра?

– Ей можно доверять безоговорочно, если, конечно, обойдется без кровопролития. Боюсь, крови она не приемлет. Никогда не понимала, что насилие порой необходимо на благо церкви.

– Женщина. – Пьер философски пожал плечами. Ему понравилось, что сам Ролло признает необходимость насилия.

– А что в Париже? – поинтересовался Ролло. – В Дуэ мы получали тревожные вести.

– Сен-Жерменский мир стал для нас серьезным ударом, не буду отрицать. Папа Пий Пятый решительно настроен истребить всех протестантов до единого, но вот король Карл с ним не согласен и выбрал мирное проживание бок о бок.

Ролло кивнул.

– В какой-то степени король стал заложником военного поражения.

– Верно. К несчастью, этот негодяй Колиньи показал себя здравомыслящим и умелым полководцем. А еще королева-мать Екатерина вмешалась; она ведь тоже за веротерпимость. – Временами Пьеру казалось, что на него ополчился весь мир. – Но указы о веротерпимости и раньше издавались, а толку от них было мало.

– Принцесса Марго выйдет за Анри де Бурбона?

Ролло задал правильный вопрос. Анри был сыном покойного Антуана де Бурбона; будучи королем Наварры, он являлся наиболее высокопоставленным членом ратовавшего за терпимость союза Бурбонов и Монморанси. Если он женится на принцессе из правящего дома Валуа, то сможет обеспечить исполнение условий Сен-Жерменского мира. А объединившиеся семейства Бурбонов, Монморанси и Валуа сокрушат де Гизов.

– Мы делаем все возможное, чтобы оттянуть венчание, – ответил Пьер. – Но пока жив Колиньи, он как бельмо на глазу.

– Жаль, что никто не вонзил нож ему в сердце.

– Многие охотно бы сделали это, уж поверьте. – Пьер не стал добавлять, что и сам бы с радостью вызвался. – Но Колиньи далеко не глуп, он не рискует без надобности и редко приезжает в Париж. – Колокол на церкви Святого Этьена пробил десять раз. – Мне пора ко двору. Где вы остановились?

Ролло оглядел комнату. По всей видимости, он надеялся найти приют под кровом Пьера, но теперь сам догадался, что здесь мало места.

– Пока нигде.

– Граф Болье всегда привечает английских католиков. В его доме вы наверняка встретите тех, кто может пригодиться вам впоследствии. Но опасайтесь английских протестантов, они тут тоже попадаются.

– Их в Париже много?

– Некоторое количество, в основном в окружении посланника. Его зовут сэр Фрэнсис Уолсингем. Скряга и брюзга, но ум острый, как гвоздь.

– И треклятый протестант, конечно?

– Я за ним приглядываю. Но куда опаснее его помощник. У него хватает и мозгов, и дружелюбия. Некий сэр Нед Уиллард.

Ролло встрепенулся.

– Что, правда? Нед Уиллард – помощник посланника?

– Вы, похоже, с ним знакомы.

– Он из Кингсбриджа. Я и не знал, что он так высоко вознесся.

– О да! – Пьеру припомнился юнец, притворявшийся шотландским протестантом в Сен-Дизье. Позднее Пьеру довелось прочесть письмо Элисон Маккей, тайком доставленное в Париж; в этом письме рассказывалось, что именно Неду Уилларду поручили сообщить Марии Стюарт, что отныне она – пленница. А теперь этот тип явился в Париж. – Неда Уилларда ни в коем случае нельзя недооценивать.

– В школе я его лупил.

– Вот как?

– Жаль, что не забил до смерти.

Пьер встал.

– Граф Болье живет на улице Сен-Дени. Пойдемте, укажу вам направление. – Он вывел Ролло из дома. – Как соберетесь уезжать, не забудьте заглянуть перед отъездом. Быть может, я черкну пару строк Уильяму Аллену.

Он объяснил Ролло, как добраться до особняка Болье, и пожал руку.

Глядя вслед англичанину, Пьер заметил спину женщины, шедшей в том же направлении. Что-то показалось ему знакомым, но женщина свернула за угол прежде, чем он сумел вспомнить, где ее видел.

Ну да ладно, одета она была небогато, значит, не из важных особ. Пьер выбросил женщину из головы и вернулся в дом.

Алэна он отыскал на кухне.

– Послушай меня внимательно, – сказал Пьер, намеренно выбрав тон мягче обычного. – Кое-что случилось. Твоя мать попала под лошадь. Боюсь, она погибла.

Алэн уставился на него, широко раскрыв глаза. Потом лицо мальчика словно сморщилось, и Алэн завыл.

– Мама! – рыдал он. – Мама, мамочка!

– Звать ее бесполезно. – Пьер вернулся к привычному раздраженному тону, каким всегда разговаривал с мальчиком. – Она тебя не слышит. Она мертва. Мы больше никогда ее не увидим.

Алэн пронзительно закричал. Пьер и сам пожалел, что обманул мальчишку.

Минуту спустя на кухню ворвалась Одетта с корзиной под мышкой.

– Что такое, сынок, что стряслось?

Мальчик открыл глаза, увидел мать и крепко ее обнял.

– Он сказал, что ты умерла! – проскулил он.

– Ах ты, змеюка подколодная! – Одетта развернулась к Пьеру. – Ты зачем мальчонку напугал?

– Учу его жизни, – ответил Пьер, весьма довольный собой. – Он соврал мне, а я соврал ему. Впредь будет знать, как меня обманывать.

3

Лувр представлял собой старинную квадратную крепость с круглыми башнями по углам; каждую башню венчала коническая крыша. Уолсингем с Недом пересекли подъемный мост и вошли во двор. Нед озирался по сторонам, держался настороженно. Здесь сразу ощущалась власть. Во дворце собрались люди, командовавшие армиями и начинавшие войны, способные возвысить своих друзей почти до самого верха и истребить своих врагов, люди, решавшие, кому жить, а кому умереть. И ему, Неду, предстояло беседовать с этими людьми.

Покойный король Генрих Второй велел разобрать западную стену крепости; на этом месте возвели новый дворец в итальянском стиле, с подобиями колонн, необыкновенно высокими окнами и обилием статуй. В Лондоне ничего подобного не было, подумалось Неду. А сравнительно недавно сын Генриха Карл Девятый расширил этот дворец, придав ему L-образную форму.