Оборотный город. Трилогия - Андрей Олегович Белянин

на расследование направит, а тебе сопровождать велит. Скачем уж сразу, потом доложимся.

Старый казак что-то хмыкнул в усы, но молча пошёл за мной на другой конец села, где, собственно, мы и квартировались. Именитый генерал, ясное дело, забрал лучшую хату в Калаче, а я, хоть и его племянник, но человек скромный, чина небольшого (пусть и офицерского), обещанного «Георгия» по сей день не получил, да и кому теперь до наград? Так что мы с моим денщиком-поэтом-балагуром-вдовцом Прохором живём на конюшне, спим на сеновале, он ближе к стойлам, а я на самой верхотуре, под протекающей крышей. Зато и приказы генеральские мне исполнить — только их сиятельству бровью повести! Я уже в седле, усы закрутил, саблю в руку — и полетел характерник служить царю, Отечеству, вере православной да батюшке-Дону…

Ну если уж совсем честно говоря, служака из меня никакой, тут дядя прав. Карьерный рост, золотое оружие за храбрость, ордена да кресты на грудь — как-то всё это не цепляет. Мне бы к разлюбезной сердцу моему Катерине заглянуть успеть, с губ её бутонных поцелуйчик отхватить, а там уж пусть даже и на войну. Куда она, война, от меня денется…

— Илюшка, чтоб тя?! Чего столбом застыл, на какие мысли разлакомился? Иди вона, сам своего чертяку арабского седлай, эта нехристь меня ни в грош не ставит! — обиженно взвыл потирающий плечо Прохор. — И скажи ему, что, если он, крокодил лошадиного племени, меня ещё хоть раз тяпнет, я его оглоблей поперёк хребта при всех кобылах не помилую!

Белый арабский жеребец (подарок благодарных парижан моему героическому дядюшке) прыгал по двору козлом, ржал, махал хвостом и вообще вёл себя как последняя скотина.

— К ноге! — строго приказал я.

Конь прижал уши и, осторожно шагнув в моём направлении, замер, как античная статуя.

— Ты чего меня перед подчинённым позоришь?!

Араб коротко всхрапнул, всем видом изображая, что если я имею в виду своего денщика, то тут надо ещё посмотреть, кто у кого в подчинении…

— И насчёт твоего шибко вольного поведения мы вроде бы говорили не далее как вчера? — сдвинув брови, напомнил я.

Жеребец передёрнул плечами: ну говорили, и что…

— А то, что, если опять будешь кусаться, я на тебя намордник надену, и пусть над тобой все собаки смеются!

Ага, дядин конь угрожающе приподнял заднюю ногу, пусть посмеются, если подойдут на удар копыта…

— Леший с тобой, — сдался я, сунул руку в карман шаровар и вытащил два кусочка сахара. — Получишь после службы.

Белый араб ласточкой метнулся на конюшню и прибыл назад, уже держа седло в зубах!

— Просто к нему подход нужен, — терпеливо объяснил я ухмыляющемуся старшему товарищу. — Оглоблей по хребту, конечно, быстрее, но и животные, они тоже как люди. У них и капризы свои, и настроение, и норов, надо ж по-честному…

— Ну, если по-честному, — не задумываясь, вывел Прохор, — тогда туда он тебя на своей спине везёт, а обратно — ты его!

Дядин жеребец радостно закивал, и мне пришлось показать ему кулак, чтоб не забывался. Но время не ждёт, мы махнули в сёдла, и боевые кони на рысях вынесли нас за околицу, а там по просёлочной дороге, мимо мирно переливающегося закатным золотом тихого Дона, к старому кладбищу, где и вправду за поворотом дороги, у рощицы, стоял могучий дуб. Невысокий, скорее кряжистый, с вершиной, давным-давно расщеплённой ударом молнии. Прохор кинул мне поводья, резвее молодого спрыгнул с седла и полез шарить в траве.

— Потерял чего?

— Это ты, характерник, нюх да совесть потерял. Почему я твою работу исполнять должен? Давай тоже ищи!

— Кого? — ещё раз спросил я.

— Дак курьера же царского, — буркнул он, уже понимая, что всё не так просто. — Но ведь место вроде то?

— Оно самое, думаю, здесь мальчишки ту шпору и подобрали. А вот в то, что и курьер прямо здесь в землю провалился, — верится не очень…

— Ну так ты и давай, поднапрягись! Руками там помаши, разгони морок, сердцем али левой пяткою, да и угадай, что было-то…

— Что было, угадать нетрудно, — помрачнел я, поскольку в тот же миг мелькнувшая у меня в мозгу картинка радости не вызвала. — Курьер мёртв, сумка с пакетом украдена, тело унесла на плече горбатая женщина со странной походкой, в руке у неё была дохлая ворона, а на голове — три горящие свечки!

— Вот прямо тут же всё и прояснилось, — то ли издеваясь, то ли абсолютно без задней мысли широко улыбнулся мой денщик. — А теперь ещё разик напрягись, постарайся, не ленись, хватит, вашеблагородь, ерундятину пороть!

Вообще-то, честно говоря, когда я сам попробовал представить ту композицию, что только что бездумно описал, — мне тоже поплохело. Может, мозги под папахой размякли от жары? Или на меня кто из Оборотного города порчу навёл, что я хрень бесстыжую несу и язык не заплетается…

— Знаешь, давай всё-таки разделимся, — подумав, предложил я. — Ты проводи меня до кладбища и скачи к дяде. Доложи ему, что да как, шпору покажи. Меня заберёшь на рассвете, там же, у могилы. Добро?

— Добро, — покрутив усы, признал мой нянька. — Пистолеты-то зарядил? Как-никак к любимой девушке идёшь…

— Пистолеты при мне, сабля тоже, и в нагайку пулю свинцовую вшил. Так что экипирован по полной! Да и не съест же она меня. Тебе в подарочек йогурт захватить?

— А давай! — согласился он. — Вот тока конфету марсианскую не бери, от неё орехи дюже в зубах застревают.

— Это от сникерса.

— Дык не один хрен?

Ну, в принципе один, не стал спорить я. Катенька частенько баловала меня разными вкусностями из будущего, так что и Прохору порой перепадало. Но мы тоже вели себя честно-благородно: обёртки, банки и бумажки всякие безжалостно сжигали в печке, чтоб учёным людям историю не портить!

Мой верный наставник не спеша сел в седло, резко развернул своего коня, не чинясь огрел его плетью слева и справа, и только пыль взлетела серебристым облаком под протирающими глаза, ещё сонными звёздами…

Я наклонился к чуткому уху араба, ласково шепча:

— Не бойся, маленький, я тебя плетью обижать не буду, ты ж у меня и так послушный мальчик, правда?

Жеребец покосился на меня, подумал и яростно закивал. С любым существом всегда можно найти взаимопонимание, этому меня Оборотный город выучил. Ведь хоть на минуточку представить, с кем я там только не встречался, по сей день мороз по коже пробирает… Оборотни, чародейки, людоеды, вурдалаки, привидения, черти, бесы, упыри, колдуны, любая нечисть всех мастей, чинов и мудрёных классификаций. Если б не свет