Дэмономания - Джон Краули

С осужденного сорвали последнюю одежду и привязали к столбу. Гости Рима глазели из окон верхнего этажа гостиницы «La vacca»[94]на другом конце площади. Гаспар Шопп пишет, что в последний момент Бруно поднесли крест, но он отвернулся от него.

По прошествии многих лет правители Ватикана станут утверждать, что они вовсе не сжигали Джордано Бруно на костре{579}, что на площади в тот день жгли simulacrum, чучело. Поскольку все документы, касающиеся суда и экзекуции, сгинули в глубоких и недоступных архивах, каждый мог верить чему угодно.

Но что-то все-таки сгорело, и горело долго.

Ослик, на котором приехал этот человек, стоял у эшафота; когда человека стащили с его спины, про ослика забыли, даже не привязали. Толкаемый теми, кто пропихивался вперед, чтобы лучше видеть, и теми, кто, насмотревшись, лез назад, ослик взбрыкнул и зарысил прочь. Никто не остановил его, никто не заметил.{580} Он пробежал по Кампо ди Фьоре (не остановился даже у оставшихся без присмотра прилавков, где торговали зимними овощами, столь соблазнительной зеленью) и поскакал дальше по узким улочкам — Шляпников, Механиков, Арбалетчиков, Сундучников, — огибая высокие стены дворцов и церквей; шарахнувшись от толп, заполнивших пьяцца Навона, он нашел другую дорогу, на север, строго на север. То и дело за ним бросались мальчишки или торговцы, домохозяйки пытались ухватить его за повод, но он брыкался и ревел, и они, смеясь, отставали; никто не смог его изловить. Некоторые успевали заметить на его косматой спине отметину в виде Святого Креста: такую и поныне носят все ослы в честь Господа Нашего, Которого один из них вез когда-то; но этот крест был другой, совсем другой.

Два дня спустя новостной листок «Аввизи» сообщил, что «на Кампо ди Фьоре сожжен живым преступник брат-доминиканец Ноланец, о котором мы уже сообщали; он утверждал, что умирает мучеником добровольно и знает, что его душа вознесется вместе с дымом в Рай. Но теперь он увидит, говорил ли правду».

Но он этого не говорил. Он не мог говорить. Никто ничего не услышал.

Одна уверенность утешала меня в ту мрачнейшую пору,{581} — говорит у Луция Апулея Золотой Осел, — что новый год наконец наступил и луга скоро окрасятся цветами, а в садах появятся розовые бутоны, долго пробывшие заключенными в колючих стеблях, и разольют свой дивный аромат; тогда я буду есть, есть и стану наконец вновь самим собою.

Автор хотел бы к перечню множества трудов, на которые он опирался в предыдущих томах этой книги, добавить следующие: «Джордано Бруно и философия Осла» Нуччио Ордине; «Магическая Прага» Анджело Марии Рипеллино; «Охота на ведьм на заре современной Европы» Брайана П. Левака; «Древо Гнозиса» Йоана Кулиано; «Ночная история» Карло Гинзбурга; «Арчимбольдо Великолепный» Пьейра де Мандьярга; «Религия Аппалачских гор: История» Деборы Вансо Макколи; «Дети, больные эпилепсией: Руководство для родителей» под редакцией Хелен Рейснер. Переводы древних авторов, от Апулея до Бруно, сделаны самим автором или основаны на других переводах; почти все они в основном соответствуют оригиналам. Так же и выдержки из дневников, трудов и писем Джона Ди приведены более или менее дословно, за исключением вымышленных и тех, которые не таковы ныне, какими были прежде.

Автор выражает глубокую благодарность Гарольду Блуму; Лори Блок и Полу Парку за критические замечания; а также Рону Драммонду за помощь. В подготовке нового издания книги помощь оказали Роджер Каннингем, Джерри Коллум и замаскированные обитатели киберпространства, указавшие на многочисленные ошибки и несообразности.

Готовя «Дэмономанию» к новому изданию (2008), автор внес в текст ряд изменений — главным образом исключил пересказы предшествующих событий, но также и некоторые фрагменты исторической части романа, которые тем не менее достаточно интересны, и мы представляем их вниманию читателя.

I, глава 12. После абзаца «Оглядываясь на того юношу…»:

Поляк Коперник показал, что Солнце является центром, вокруг которого обращаются Земля и Луна, и Бруно стало очевидно (хотя этого поляк не доказывал и не утверждал), что если Земля и планеты движутся вокруг Солнца, тогда Земля сама является планетой — звездой, как и прочие, что опоясывают Солнце, — огромные создания, каждое из которых обладает своей природой. Нету хрустальных сфер, несущих планеты, что бы ни утверждал Аристотель, а если и были когда-то, то больше их нет; теперь один лишь Эрос ведет их кружными путями. Восьмая сфера разбилась вдребезги, и звезды, когда-то приклеенные, прилипшие, пришпиленные к ней или на ней нарисованные, разлетелись во все стороны, в бесконечность. А коль скоро такая революция свершилась на небесах, она бушевала и в душе Джордано. Если звезды перемещаются на другие места, они должны переместиться и на внутренних небесах. Человек, знающий это, может влиять на события, следуя своим целям и достигая желаемого; он может изгнать с неба (внутреннего, внешнего — не важно, откуда начинать) прежнее собрание пороков, слабостей, страстей и грехов, которым старые боги позволили заселить небеса, и установить вместо них силу, мудрость, знание — добродетели, противоположные порокам, но и родственные им, — вместе с новыми образами, животными и предметами, которые воплощают эти свойства.

Итак, в марте 1584 года, когда приятный речной воздух Темзы достигал даже той мансарды, где работал Бруно, открыв окно в мир, — Джордано созвал конгресс богов (он писал как мог быстро, но не поспевал за мыслью).

Он позвал Аполлона и Диану (то есть Солнце и Луну), а также Венеру, Марса, Меркурия, Сатурна — звездных богов, от которых мы получаем свой характер. И конечно, батюшку Юпитера с Минервой, Мудростью его, и Юноной, его супругой.

Так вот, Юпитер ощущает бремя лет{582} (сохнет тело, и разжижается мозг; сыплется песок, и падают зубы; золотится кожа, и серебрится волос; при ходьбе я трясусь, а сидя цепенею; меха у волынки отвисли, а сам инструмент укоротился). Венера, которой все эти разговоры о старости совсем не по нраву, пытается возражать, но отцу лучше знать: Ах, Венера, Венера! Неужели ты раз навсегда не задумаешься над нашим положением и, в частности, над своим? Подумай-ка, справедливо ли воображают о нас люди, будто тот, кто стар — вечно стар, кто молод — вечно молод. Не думаешь ли ты, что если там наши изображения и портреты представляют всегда одно и то же зрелище, так и здесь не происходит никаких изменений и перемен в нашем телесном составе? Хотя на деле мы меняемся, и меняемся, и меняемся снова.

Юпитер решил, что на небесах нужна реформа. Почему, спрашивает он, все так, как оно есть, а не иначе? Спрошу лишь для примера: почему это Треугольник получил четыре звезды, вблизи головы Медузы под задней частью Андромеды и над рогами Овна? К чему? А без причины; просто боги любят треугольники.{583} Чем заслужил пятнадцать звезд Дельфин? Тем, что был сводником между Нептуном и Амфитритой.{584} Почему Змеедержец приобрел со своею змейкой целых тридцать шесть звезд? Велели мы когда-то, вот и все.