Осенний Лис - Дмитрий Скирюк

Яльмар заглянул в большой бочонок и вытряс в кружки последние капли пива. Отставил его в сторонку.

— Бьярни! Унеси в трюм, — кивнул он одному из своих моряков и повернулся к друзьям. — Ну что, по полной напоследок?

— Давай. — Жуга кивнул и принял кружку.

— За что пьем? — поинтересовался Золтан.

— Как насчет того, чтоб встретиться опять? — предложила Зерги. Линора неодобрительно поджала губы, но промолчала.

— Неплохо, — одобрил Яльмар. — Только чтоб не так, как сейчас.

— Ты же любишь приключения, — усмехнулся Золтан.

— Очень много хорошо — тоже плохо, — рассудительно заметил викинг.

Кружки сдвинулись. Опустели.

— Пора, — сказал варяг. — Отчаливай!

Линора, Золтан и Жуга спрыгнули на пирс. Сходни тут же убрали. Весла дружно опустились на воду, и кнорр отвалил от причала и сначала медленно, а затем — все быстрее стал выгребать на середину гавани. Невысокая фигурка в зеленом и коричневом помахала им рукой с кормы корабля; золото браслета засверкало в солнечных лучах. Жуга помахал в ответ, поправил меч за спиной и вздохнул.

— Явится еще раз — глаза выцарапаю, — процедила сквозь зубы Линора.

— Лин, перестань, — Жуга нахмурился. — Опять перебираешь старые обиды!

Девушка отвернулась.

— Ее-то ты, наверно, никогда не забудешь, — сдавлено сказала она. Повернулась к травнику. — Ты меня хоть немного-то любишь?

— О господи… — Травник закатил глаза. — Ну сколько можно говорить! Конечно, да.

— Я тебе, наверное, теперь никогда не поверю.

— Ну вот… ну что мне делать с ней? — Жуга растеряно взглянул на Золтана.

— Привыкни, — усмехнулся тот. — Или заведи другой ковер.

— Ковер? — Линора прищурилась, почувствовав подвох. — Какой еще ковер? При чем тут ковер? А, Жуга? Ну при чем тут ковер?

— Я потом тебе объясню, — уклончиво ответил тот. — Хм… А я-то думал, вы расстались мирно. Зря, выходит, думал. Зачем же ты тогда отдала ей второй браслет?

Линора замялась. Потеребила ожерелье и покосилась на запястье, где золотом отблескивал оставшийся браслет. По просьбе Золтана Орге заново вставил в оправу все жемчужины и перебрал замки, оставив лишь одни застежки.

— Я это… — запинаясь и кусая губы, проговорила та. — Ну, в общем… я подумала: а что если Охотник был не один?

Жуга так и сел, где стоял.

А Золтан лишь развел руками.

— Вот и пойми их, женщин, — сказал он.

И медленно двинулся вдоль пирса к берегу. Жуга нахмурился, припоминая что-то.

— Золтан! — крикнул он.

Тот обернулся.

— Что?

— Твоя жена… Она сказала, ты сменил вывеску корчмы.

— Ну.

— Как она теперь зовется?

— «Пляшущий Лис», — ответил тот.

И улыбнулся.

«Холодно».

Жуга кивнул в ответ. Солнце садилось, близилась ночь, и пора было подумать о ночлеге. Травник, однако, не спешил уходить.

«Давно вы расстались?»

— Неделя прошла.

Медведь помолчал.

«Значит, ты больше ничего не хочешь мне сказать?»

— Остальное ни к чему. — Жуга поднял взгляд. В сгущавшихся сумерках медведь казался бесформенной темной глыбой. — А вот что ты мне скажешь?

«Я проголодался. Дай мне еще меду».

Жуга кивнул и вынул короб.

— У меня еще лепешки есть, — сказал он.

«Ах— р!!! И ты молчал?!»

Некоторое время слышалось лишь чавканье, сопение и удовлетворенное урчание хозяина лета. Затем умолкло и оно. Стемнело полностью. На небе загорались звезды. Травник потер зудящее запястье. Камень на его браслете матово мерцал.

— Странное чувство, — нарушил молчание Жуга. — Ты ничего мне толком не сказал, а мне кажется, еще немного — и я сам пойму, что происходит.

«Так и должно быть».

— Почему?

«Вопрос важней всего. Чтобы правильно задать вопрос, нужно знать половину ответа. Ты задавал вопросы».

— И какой же твой ответ?

«Смерть, — сказал медведь. — Месть, безразличие…»

— Я помню, помню, — оборвал его Жуга. — Но что с того? Кто я такой, зачем все это — мне по-прежнему неясно.

«Неясно… Хм… Но там недостает еще одной вещи».

По спине у травника забегали мурашки. Он вдруг понял, что же тот имел ввиду.

— Рождение… — выдохнул он.

«Рождение, — кивнул медведь. — Ты прав. Его там не было. Вот потому-то и нельзя сказать наверняка. А после все узнаешь сам».

Жуга помедлил, прежде чем задать еще один вопрос.

— Почему король дварагов назвал меня сыном четырех народов? Люди, гномы… кто еще? Эльфы?

«Может быть».

— А кто тогда четвертый?

«Ты забыл про богов».

Теперь Жуга умолк надолго.

«Становится совсем темно».

— Я вижу в темноте.

«Хочешь еще о чем-нибудь меня спросить?»

— Нет. Больше ничего. Я тебе что-нибудь должен?

Медведь, почти невидимый во тьме, помотал головой.

«Ты уже заплатил мне сполна».

— Но я…

«Потрогай свой браслет».

Пальцы травника коснулись колючего металла, ощутили холодную гладкость камня и нащупали подвеску.

Одну подвеску.

— Я… оборвал ее? Когда?

«Во время разговора. Шар. Он означает…»

— Я знаю. Понимание.

«Да. Шар вбирает все и собирает воедино».

— Ну а тебе-то с этого какая выгода?

«Плох тот мудрец, кто не желает стать еще чуть-чуть мудрей. Ты до сих пор не понял? Подвески всегда действуют на двоих. Всегда».

Жуга молчал.

«Прощай, — сказал медведь. — Когда мы снова встретимся, ты, наверное, будешь другим».

Зверь повернулся и исчез без шума, словно бы и вовсе не был.

А еще через некоторое время тьма поглотила человека на холме.

Листы у колдовской книги были изорванные и обгорелые. Коричневая кожа переплета покрылась тонкой сеткой бесчисленных трещин, причудливо изогнутую медь кованых застежек затянула патина. Рука, листавшая страницы, двигалась медленно и осторожно. Шуршал пергамент. Мелькали заглавия.