Грезы президента. Из личных дневников академика С. И. Вавилова - Андрей Васильевич Андреев

с миром. (Гремит 5-я.) И кажется возможным, «Всё во мне и я во всем».

Но валишься вниз, где несчастный Николай, где смерть «своих», где пошлость, примитив, тюрьма.

Что же сознание мудреца. Гипертрофия? Но с чьей точки зрения?

Ясно пока одно, что мир куда сложнее, мудренее, благороднее, чем о нем думают.

А 5-я гремит.

24 сентября 1941

Все несомненнее становится гипотеза о полной связанности сознания с материей. «Думающий камень». Почему бы камню не думать, когда он падает, и не лежать и почему бы этим думам и этому «сознанию» камня не совпадать с действительно происходящим. «Лечу вниз потому, что этого хочу» – это в системе координат сознания камня. «Летит вниз под действием гравитационных сил» – это в системе координат наблюдателя. «Тот счастья полного достиг, кто дух судьбы своей постиг». Так называемое счастье и Wohlgefühl[617] – это совпадение субъективных желаний и происходящего. Сознание, «я» – очень вероятно, один из «фокусов» природы для развертывания происшествий и событий. Вероятно, правильно, что «свобода воли» на самом деле какая-то модификация объективной «Ungenauigkeit’s relation»[618]. Все психическое, сознательное, индивидуальное, с этой точки зрения, обращено, в конце концов, на самого же себя, существует только для себя и ровным счетом ничего не меняет в объективном мире.

Такая философия, в лучшем случае, стопроцентный фатализм. Что ни сделай – иначе быть не могло (конечно, с осложнениями «Ungenauigkeit’s relation»).

Противоречия между сознанием и миром. А может быть, это фикция и мошенничество. На самом деле мир – как раз в данном случае и есть это противоречие?

Фатализм флуктуаций! Nonsens это или вполне разумное дело? Изо всего этого никак не выбраться, и Мюнхгаузен, вытаскивавший себя за косу из болота, – врал.

25 сентября 1941

Продолжение вчерашней темы.

Первая возможность. Сознание в системе, полностью подчиняющейся и существующей на основании обычных природных закономерностей. Такое сознание, не могущее ничего изменить на йоту, – чисто созерцательное и совершенно нетворческое.

Вторая возможность. Сознание, имеющее возможность свободных решений в некоторых пределах (разумеется, без нарушения природных законов). Сознание стало быть творческое, влияющее на ход процессов. Осуществима такая творческая деятельность сознания только при наличии чего-то вроде соотношения неопределенностей. Если такого простора для выбора нет, то сознанию делать нечего, и оно обращается в простого «подпевалу».

Третья возможность (совсем метафизическая). Вмешательство сознания, нарушающее законы природы. К этим законам относятся и статистические законы, вроде второго начала.

Так вот, факт эволюции (как будто бы существующий) никак не укладывается в I, не укладывается и в II, так как «свобода воли», определяемая чем-то вроде Ungenauigkeit’s Relation – фиктивная, вроде как у комптоновского электрона. Как будто бы остается только III, т. е. метафизика, если есть эволюция.

От такой метафизики все же не легко и не легче, потому что и в ней индивидуальное только фикция и все для «мировой гармонии».

Природа ли, Бог ли – все равно «я», «сознание» – только материал вроде бензина в эволюционной машине.

Поправка. В результате деятельности людей, хотя бы самой умной и эволюционной, второе начало нарушиться никак не может (Gedanken Experiment[619] с ящиком, в котором заперты самые умные инженеры). Демоны Максвелла должны быть молекулярных размеров, а кроме того, заниматься сортировкой молекул без затраты энергии.

Истоки вавиловского панпсихизма. Хотя основные, «программные» панпсихистские записи сделаны в 1940–1941 гг., сам Вавилов свой приход к панпсихизму датирует скорее серединой сороковых, указывая в «Научных заметках» 18 декабря 1950 г.: «Вот уже больше пяти лет из факта биологического развития сознания (а следовательно, его „нужности“) пришел я к выводу, что сознание физически действующий агент». Но ранние личные корни этой концепции заметны даже в дневниках 1909–1916 гг. 31 мая 1910 г. Вавилов пишет: «…а тут еще на грех Мах подвернулся, ну и поехало, долой личность, хочу с космосом слиться». Э. Мах и в самом деле много внимания уделил именно философскому преодолению различия физического и психического. Э. Геккель, также существенно повлиявший на молодого Вавилова, тоже был ярким представителем монистического панпсихизма. Также принято относить к пантеистам и панпсихистам И. В. Гете (автора, к примеру, стихотворения «Душа мира» – мистического «гимна» панпсихизма), а влияние Гете на Вавилова было огромно.

Тем не менее в дневниках 1909–1916 гг. Вавилов касается этой темы очень поверхностно и всего несколько раз. 2 декабря 1909 г. вопрос «живое из живого» или «живое из мертвого» он снимает переформулировкой «живое из атома», утверждая: «Разница не так велика и даже скорее разницы нет». 4 марта 1911 г. употребляет выражение «„дух“ атома». 19 августа 1915 г. пишет: «Живое неразрушимо так же, как и мертвое. Все живое от живого». Это – кроме мыслящего камня Спинозы и чувства «слияния с космосом» – и все следы панпсихизма в ранних философских записях.

2 апреля 1940 г. Вавилов мимоходом упоминает «психику камня, дерева» – это, по всей видимости, первый в поздних дневниках намек на все последующие панпсихистские построения.

4.6. «Я»: нюансы

Тождественность «Я» и сознания. Примеры парного использования «Я» и слова «сознание» есть в записях от 24 сентября 1941 г., 12 и 25 октября 1947 г., 20 мая 1950 г. На тему «мыслимо ли сознание без личного?» Вавилов – помимо приведенных цитат – прямо пишет также 20 июля 1939 г. («…понятие об эволюции как природном явлении неразрывно связано с сознанием, а следовательно, с личностью. Мыслимо ли сознание без личного. Так все это глубоко и неожиданно переплетено»), 18 февраля 1941 г. («Мыслимо ли сознание без я и возможно ли я, сливающееся с миром»), 6 ноября 1946 г. («Ощущение обязательно требует „я“») и в «Научных заметках» 18 декабря 1950 г.: «Психика 1) вне пространства, 2) для нее совершенно необходимо „я“, хотя бы в самой элементарной форме». О психике Вавилов уверенно пишет: «…она сильна, она центрирована вокруг острого „я“. Это не воображение, а наиболее несомненная реальность» (2 апреля 1940).

«Я» и атомизм. В связи с панпсихистскими построениями Вавилова уже приводились его записи о «я» элементарных частиц материи. Об этом же он пишет также 12 августа 1944 г. («элементарное сознание и Я у электрона») и 28 октября 1945 г. (упоминая элементарные частицы, которые «неразличимы, надо полагать, до „я“ включительно»). Но интересно, что Вавилов вербализует и обратную по смыслу идею. «Психический атомизм?» (3 октября 1948). По сути, он предпринимает попытку «вывернуть панпсихизм наизнанку». Примеры размышлений об атомизме сознания: «Душа разлагается на атомы и также непостоянна, как цветок и стул» (26 марта 1944), «Сознание атомизируется, расчленяется, разделяется, душа возникает из психических атомов, как дом из кирпичей. ‹…› Понять или уверовать в атомизм своего сознания, это и значит понять временный, преходящий, служебный характер „я“»