Ужас на поле для гольфа - Сибери Куинн

Мы пробрались в подземную камеру, где происходило сжигание. Гроб стоял перед поворачивающимся рельсом у зияющего отверстия, но де Гранден остановил обслуживающий персонал, когда те собрались водрузить гроб на место. Он поднялся на цыпочки над гробом и предложил мне присоединиться к нему.

Когда я остановился рядом с ним, я узнал тяжелые, злобные черты человека, которого мы впервые видели с Элис; его то же самое зверское, яростное лицо, которое накануне вызывало нас снаружи из окна Рочестера. Я бы отступил, но француз крепко сжал мой локоть, привлекая меня еще ближе к телу.

– Tiens, monsieur le cadavre[300], – прошептал он, наклоняясь над мертвецом, – что ты думаешь об этом, hein? Ты, который был королем и императором мертвых, ты, хваставшийся, что никакая сила на земле не может тебя остановить? Разве Жюль де Гранден не обещал, что у тебя не должно быть ничего, даже одного бедного земельного участка, называемого могилой? Тьфу, убийца и соблазнитель женщин, убийца мужчин, где теперь твоя сила? Пройди через огонь печи в адский огонь и возьми это с собой! – Он сжал губы и плюнул в холодное запрокинутое лицо трупа.

Возможно, это была игра перегруженных нервов или оптическая иллюзия, создаваемая электрическими огнями, но я все же верю, что видел мертвое, давно зарытое тело, извивающееся в гробу, и ужасную, невыразимую ненависть, искажающую восковые черты.

Де Гранден отступил назад, кивнув обслуге, и гроб бесшумно скользнул в печь. Возникло жужжание, когда нагнетающая помпа запустилась, и через мгновение раздался приглушенный рев нефтяного пламени, выстрелившего из горелок.

Он пожал плечами.

– C’est une affaire finie.

Было чуть позднее полуночи, когда мы снова отправились на кладбище Шедоу-Лоун. Уверенно, как будто ему назначили встречу, де Гранден отправился в мавзолей семьи Хетертон, позволил себе пройти через массивные бронзовые ворота с помощью ключа, который он где-то раздобыл, и приказал мне стоять на страже снаружи.

Подсвечивая электрическим фонариком, он вошел в гробницу с длинным, покрытым тканью свертком, сложенным под мышкой. Мгновение спустя я услышал звук металла по металлу, словно двигали тяжелый предмет; затем, когда мое долгое молчание грозило превратиться в истерику, раздался короткий, задыхающийся крик, подобный тому, что издает терпеливый пациент в стоматологическом кресле, когда зуб извлекается без анестезии.

Вновь молчание нарушилось скрежетом тяжелых предметов, – и француз вышел из гробницы; слезы текли по его лицу.

– Мир, – сказал он, задыхаясь. – Я принес ей мир, друг мой Троубридж, но – о! как жалко было слышать ее стоны, и еще более жалко видеть, как прекрасное, кажущееся живым, тело содрогается в объятиях безжалостной смерти. Нетрудно видеть, что живой умирает, старина, – но мертвый! Mordieu, моя душа будет мучиться каждый раз, когда я подумаю о том, что я обязан был сделать сегодня из милости!

Жюль де Гранден выбрал сигару из хьюмидора[301] и поджег ее с точностью, которая отличала каждое его движение.

– Я понимаю, что события последних трех дней были явно странными, – согласился он, когда послал облако ароматного дыма к потолку. – Но что бы вы сделали? Все, что лежит вне нашего повседневного опыта, странно. Для того, кто не изучал биологию, вид амебы под микроскопом странен; эскимосы, несомненно, считали, что самолет мсье Берда странен; мы думаем, что знаки, которые мы видели в эту ночь – странные. Это наша удача – и всего человечества, – что они есть.

Для начала: точно так же, как существуют сегодня некоторые простейшие, которые, вероятно, идентичны самым ранним формам жизни на Земле, так существуют и пережитки древнего зла, хотя постоянно уменьшается их количество. Было время, когда ими кишела земля – дьяволы и дьяволята, бесы, сатиры и демоны, элементалы, оборотни и вампиры. Всех их когда-то было много; все они, возможно, существуют в значительном количестве и по сей день, хотя мы их не знаем. И большинство из нас никогда не слышало о них. Именно с вампиром мы должны были справиться на этот раз. Вы о нем знаете, нет?

Строго: он – земная душа, дух, который из-за многообразных грехов и нечестивости связан с миром, где он когда-то делал зло и не мог найти себе места. Он находится в Индии в значительном количестве, также в России, Венгрии, Румынии и на всех Балканах… Везде, где цивилизация очень старая и упадническая, он, кажется, находит благоприятную почву. Иногда он крадет тело умершего; иногда он остается в теле, которое у него было при жизни. Далее: он самый ужасный из всех, потому что нуждается в подпитке для этого своего тела, но не так, как вы или я. Нет, он существует на энергии живых, питается их кровью, потому что кровь – это жизнь. Он должен сосать дыхание живущих, или не сможет дышать; он должен пить кровь, или он умрет от голода. И вот здесь таится опасность: самоубийца, или тот, кто умирает под проклятием, или тот, кто был заражен вирусом вампира, забрав кровь от вампира, становится вампиром после смерти.

Часто он может быть невинным, но он обречен на ночную прогулку по земле, пожирая живых и набирая ужасные ряды своего племени. Вы понимаете?

Рассмотрим наш случай: этот sacré Палензеке в результате убийства и самоубийства, – а возможно, отчасти из-за своей славянской родословной, возможно, из-за своих многих других грехов, – стал вампиром, когда убил себя. Информант мадам Хетертон был прав: он уничтожил себя. Но его злобное тело и еще более злобная душа продолжали взаимодействовать друг с другом, и это представляло в десять тысяч раз большую угрозу, чем при его жизни.

Наслаждаясь сверхъестественной силой своего посмертного существования, он поднялся с болот, подстерег мадемуазель Элис, напал на ее шофера, а затем потащил ее в болото, чтобы направить на нее свою злую волю, под действием зверской похоти, вампирской жажды крови и воспоминаний об отвергнутых ухаживаниях. Когда он убил ее, он сделал ее такой, какой она стала. Более того, он получил власть над ней. Она была его игрушкой, его вещью, автоматом, без воли и желания. То, что он ей приказывал, она должна была выполнять, даже если это было невыносимо. Возможно, вы помните, как она рассказала молодому Рочестеру, что должна пойти со злодеем, хотя она его ненавидела? Кроме того, как она позволила ему войти в квартиру, где она и ее возлюбленный лежали в объятиях любви, хотя приход этого чудовища означал, что ее возлюбленный будет уничтожен?

Теперь: если вампир добавил силы живых людей к своим мертвым силам, от него сложно защититься, но, к счастью, вампир подчиняется нерушимым законам.

Он не может самостоятельно пересечь бегущий поток, его нужно перенести; он не может войти в какой-либо дом или жилье, пока его не пригласит кто-то. Он может летать по воздуху, заходить в замочные скважины и оконные щели или через щели дверей, но способен двигаться только ночью – между закатом и криком петуха. От восхода до темноты он – всего лишь труп, беспомощный, как любой другой, и должен оставаться мертвецом в своей могиле. В это время его можно легко убить, но только определенным образом. Во-первых, если его сердце пронзит ясеневый кол, и его голова будет отрублена, – он станет мертвым окончательно и больше не сможет напасть на нас. Во-вторых, если его полностью сжечь дотла, его больше не будет, потому что огонь очищает все.