Владимир Богомолов. Сочинения в 2 томах. Том 1. Момент истины - Владимир Богомолов

ОТКРЫТОЕ ПИСЬМО КРИТИКУ Э.В. КАРДИНУ[85]

Уважаемый Эмиль Владимирович!

Выступая 9 февраля с. г. в Минске на Всесоюзном совещании на тему «Героизм советских людей в годы Великой Отечественной войны и современная документальная литература», Вы коснулись моего романа «В августе сорок четвертого...» и, в частности, сказали:

«Я натолкнулся на одну вещь, которая мне объяснила, что документ выдуманный. Автор не знал, что пульроты были ликвидированы в 1944 году».

Насчет «выдуманности» документов в моем романе уже высказывались, и это было не ново, что же касается ликвидации пулеметных рот, Ваше утверждение было совершенно удивительным.

Дело в том, что и в 1944, и в 1945 годах я принимал непосредственное участие в боевых действиях, которые осуществлялись под прикрытием пулеметных рот; в то время я близко знал трех командиров пулеметных рот, с одним из них обмениваюсь поздравительными открытками по сей год.

Ваше утверждение было для меня удивительным и потому, что, как бы хорошо я ни знал материал, я не надеюсь на память: любая информация, любая деталь мною обязательно подвергается перекрестной проверке и только после этого является для меня достоверной. Справочные и подсобные материалы для романа «В августе сорок четвертого...», как оказалось при разборке архива, состояли из 24 679 выписок, копий и вырезок различного

Не скрою, что среди них были и штаты стрелковых полков военного времени, действительные с декабря 1942 года и до конца войны, точнее, штат № 04/551, так называемый ПШЧ (Полной штатной численности; утвержден НКО СССР 10 декабря 1942 года) и введенные позже к нему три схемы, рассчитанные на некомплект личного состава в частях. Как основным штатом, так и введенными позже тремя схемами с элементами кадрирования предусматривалось наличие в каждом стрелковом батальоне пулеметной роты трех- или двухвзводного состава.

И, наконец, Ваше утверждение было для меня совершенно удивительным в силу еще одного обстоятельства, о котором я позволю себе высказаться ниже.

Не скрою: прочитав стенограмму, я знал, что, выступая в Минске, Вы сказали неправду, но, не желая верить, что участник войны может утверждать подобную нелепость, и допуская, что в текст стенограммы «вкралась опечатка», я обратился к Вам с письмом, в котором попросил разъяснений.

В ответном письме 11 апреля с.г. Вы сообщили:

«Пулеметные роты были расформированы в конце 1943 или в начале 1944 года. По крайней мере во второй половине сорок четвертого их уже не было. Это мне известно, так как я служил в обыкновенной стрелковой дивизии и после войны изучал структуру частей и соединений, будучи слушателем Военно-политической академии».

Должен здесь заметить, что и на совещании в Минске и в своем письме Вы, Эмиль Владимирович, не делали никаких оговорок («как мне помнится», «если не ошибаюсь», «в нашей дивизии» и т.д.), Вы утверждали все определенно и категорично.

Через день после получения Вашего письма, находясь в Центральном архиве Министерства обороны СССР, я обратился к фонду 140-й стрелковой Сибирской Новгород-Северской ордена Ленина, дважды Краснознаменной орденов Суворова и Кутузова дивизии, в которой Вы, Эмиль Владимирович, в 1944 году служили сначала литературным сотрудником, а затем секретарем редакции дивизионной газеты.

Достаточно было перелистать всего два дела для того, чтобы убедиться, что и «во второй половине сорок четвертого» года и в 1945 году, в 96-м Читинском, 258-м Хабаровском и в 283-м Красноуфимском, то есть в каждом без исключения стрелковом полку 140-й стрелковой дивизии, на которую Вы ссылались, было по три пулеметных роты (ЦАМО, ф. 1366, о.-1, д. 25, л.л. 109-110, 306-307, 333, 367-368; тот же фонд, о.-2, д. 23, л.л. 17, 72, 122).

Таким образом, Эмиль Владимирович, выступая в Минске на Всесоюзном совещании, Вы для демонстрации своей «проницательности» и «компетентности» приводили взятые Вами с потолка совершенно ложные аргументы[86].

Выступая в Минске с трибуны Всесоюзного совещания, Вы сказали: «Автор не знал, что пулеметные роты были ликвидированы в 1944 году». Так же публично отвечаю Вам: автор не знал и никак не может знать того, чего никогда не было и не могло быть.

Я пишу здесь «не могло быть», и это как раз то обстоятельство, о котором я упоминал выше: ликвидация пулеметных рот уменьшила бы более чем на треть огневую мощь стрелкового батальона — до такой чудовищной нелепости никто еще не додумывался.

В своем письме от 11 апреля с. г. Вы делаете и более «существенное», как Вы пишете, замечание, что «именно в августе 1944 года было Варшавское восстание», о котором я тоже, очевидно, не знал.

Сообщаю, что если читать роман «В августе сорок четвертого...» не через страницу и не по диагонали, то во всех изданиях романа в главе 39-й можно обнаружить разговор пани Гролинской с Алехиным о Варшавском восстании и мысли Алехина в связи с этим.

Что же касается «выдуманности» документов, то здесь Вы, Эмиль Владимирович, никак не были первооткрывателем. За три с лишним года после опубликования романа десятка два литераторов и критиков публично высказались о документах в нем, причем суждения были весьма противоречивые, в том числе и такие: «имитация», «стилизация», «фальсификация», «мистификация». Уже не раз публично заявлялось, что «все документы взяты автором с потолка», «документы не имеют ничего общего с настоящими» и т. п.

Самое удивительное и нелепое, что цитируемое выше высказывали, как правило, люди, которые не только не участвовали в войне и разведкой никогда не занимались, но и в армии никогда не служили.

А вот, Эмиль Владимирович, что было написано об этих же самых документах в официальном экспертном заключении № 3/14861 от 7 августа 1974 г.:

«Публикуемые в материале документы, за исключением элементов привязки (фамилии и воинские звания участников событий, время и места действия, порядковые номера соединений и частей), текстуально идентичны подлинным соответствующим документам».

Поистине абсурдная ситуация. Специалисты в официальном служебном заключении, за которое они несут ответственность и которое было написано после тщательного изучения документов романа, заявляют, что документы, «за исключением элементов привязки», «текстуально идентичны подлинным соответствующим документам», а люди, в глаза никогда не видевшие подобных документов и высказывающиеся о том, о чем не имеют да и не могут иметь даже отдаленного представления, безапелляционно утверждают фактически прямо противоположное.