Собрание сочинений в десяти томах. Том 1 - Юзеф Игнаций Крашевский

который столько времени, почти не двигаясь, пролежал разбитый и обессиленный на своём ложе, казалось, вдруг вернулись силы. Он поднялся с земли, потянулся, разогнул онемевшие руки, повёл затуманенными глазами, расправил плечи и велел подать себе лук, копьё и меч.

Вокруг все пришло в движение. Из конюшни выводили звонко ржавших коней, люди увязывали мешки, Милош, надев оружие, то подходил к Лешеку, то обнимал его за плечи, то отдавал приказания.

Для приготовлений потребовалось немного времени. С Лешеком ехали старая мать и двое слуг. Милоша сопровождало десять верховых. Про гусляра, сидевшего под дубом, все забыли: он поднялся и велел своему маленькому поводырю снова вести его куда глаза глядят.

Никто не знал, куда отправляется князь. Он взял с собой Жулу и поехал впереди, молча погоняя коня. Этот, казалось, сломленный горем старец, который недавно ещё с трудом поворачивался на постели, сидел теперь на коне, не сутулясь, непреклонный и твёрдый, как вековой дуб: новое несчастье, обрушившееся на него, придало ему силы.

На ночь расположились лагерем в лесу. Милош велел развести костры и лёг в шалаше из срубленных ветвей, но не уснул… Глядя на огонь, он пролежал всю ночь, а когда рассвело, дал знак садиться на коней. Второй день тоже ехали молча, но Жула догадался, что путь их лежит на Ледницу.

Уже было видно озеро, когда им повстречались две группы всадников. То были вооружённые кметы. Узнав Милоша, один из старейших, Стибор, приблизясь, остановил его.

— Вы с нами, князь! — вскричал он.

— Я с мщением, а не с вами! — угрюмо ответил Милош. — Я буду там, где мстят.

— И мы готовимся мстить Хвостеку, — начал Стибор. — Для того и собираются кметы на Леднице. Будьте же нашим главой против этого разбойника…

— Главой вам я не буду, — проворчал старик, — разве только рукой… Я князь и не стану вступаться за кметов, я иду мстить!

Говоря это, он объехал загородившего ему дорогу Стибора, за которым стояли, слушая их, кметы, и поскакал на берег озера. Кметы потянулись за ним. По озеру, направляясь к острову, плыли переполненные челны. На берегу под присмотром челяди паслись лошади.

Милош и Жула спешились и, подойдя к сваям, стали звать перевозчика, но там никого не было, все челны ушли на Ледницу. Пришлось ждать, и старик уселся на землю. Вскоре его окружили подоспевшие кметы, но он даже не взглянул на них.

Люди толпились кучками и возбуждённо шумели. Старший Мышко, бледный, с завязанной шеей, на которой ещё не зажила рана, верховодил среди своих.

Все ехали за советом к старому Визуну, да и сами хотели спокойно потолковать, а на острове было безопаснее, чем на урочище. С другой стороны стоял с горсткой людей Бумир, известный своей приверженностью к Хвостеку. Едва Стибор и Мышки отошли от старого князя, не пожелавшего с ними говорить, к нему приблизился Бумир.

— Вы, князь, — начал он вполголоса, — верно, не думаете связываться с кметами… Что вам до них! Я верен моему господину и вашему роду, я человек мирный и тоже Лешек!

Милош взглянул на него.

— Ежели ты верен тому разбойнику, что сидит в городище, ступай от меня прочь!

Он показал рукой на поле. Но Бумир не отставал.

— И вам, князь, подобает быть заодно с племянником… Вы скажете, он сына вашего велел убить? Так-то оно так, да ведь сыновья ваши взбунтовались против него и ему угрожали… И заяц отбивается, когда собаки его хватают… А что он расправился с Мстивоем и Забоем… так они ему прямо в глаза сказали, что быть с ним заодно не хотят и пойдут против него… А он не жестокосерден… но и не враг себе…

Милош презрительно молчал, а Бумир продолжал:

— Что толку, если они собираются и держат совет… всё равно ничего не надумают, а головы им не сносить…

Чуть что, князь позовёт на подмогу немцев, а придут они — весь край наш опустошат…

Он говорил, а старый Милош даже отвечать ему не хотел. Наконец, к берегу причалил пустой чёлн, старик кликнул Жулу и пошёл садиться, но перевозчик устал, лёг на землю и не пожелал их везти. Тщетно Жула пинал его ногой. Рассердившись, он сам схватил весло и повёз Милоша на остров. Уже подъезжая, они увидели толпы людей и необычное движение, как будто старейшины собирались на вече. Милош молча вышел на берег и, ни на кого не глядя, направился к Визуну, которого обступили жупаны, владыки и кметы.

Ни с кем не обмолвясь ни словом, князь Милош уселся среди них на камень. Чуть подальше стоял Бумир со своими людьми.

Старый Визун, опираясь на посох, слушал; вокруг него, то по очереди, то перебивая друг друга, люди выступали с горячими речами. Возбуждённо гудела толпа, которой верховодили Мышки. На Милоша тут едва взглянули и лишь слегка подвинулись, давая ему место, но тотчас же перестали обращать на него внимание.

Говорил старший из Мышков.

— Хватит нам убийств и всего их немецкого княжения! — воскликнул он. — Хвостек сидит в городище, а правит не он, а баба его, ведьма, что готовит отраву и измены… Мы не хотим ни Хвостека, ни его сыновей, не хотим никого из их рода, довольно они попили нашей крови…

— Не хотим! — закричали остальные, поднимая руки. — Не хотим!..

Все взоры обратились на безмолвно стоявшего Бумира, он слегка побледнел, но не отступил ни на шаг.

Милош слушал потупясь.

— Что вы бельма на меня вылупили? — наконец, взорвался Бумир. — Не испугаюсь я вас… Вы, словно та корова, что громко мычит, а молока не даёт. Хвостек, как вы его прозвали, и немка его вам не подчинятся. А затеете войну, они немцев нагонят, все пожгут и разорят — только того вы и добьётесь…

И он захохотал.

— До саксов далеко! — коротко сказал Милош, не поднимая глаз.

— А башня крепка, и городище обнесено частоколом, и валы неприступные, а воду из озера вы не выпьете, — говорил Бумир. — У князя большая дружина, и все храбрецы; хоть бы им год пришлось дожидаться саксов, с голоду они не помрут, и Хвостек не сдастся… Да хоть и захватите вы его, так у немцев двое его сыновей, а придут они — в бараний рог вас согнут. В толпе нарастал ропот.

— А ты зачем же сюда пришёл? — крикнул Мышко, грозно наступая на Бумира. — Беги в городище, лижи ему лапы, здесь нам тебя не надо!

— Отчего же? — возразил Бумир. — Если у вас самих нет разума, должен же вас кто-нибудь на ум наставить!

—