Повесть о братстве и небратстве: 100 лет вместе - Лев Рэмович Вершинин
Шрифт:
Интервал:
Вкратце: его кабинет, если будет сформирован, поставит своей главной целью выход Болгарии из войны, вывод немецких войск и объявление полного нейтралитета; боевые действия против партизан прекратятся, будет объявлена амнистия. Это для начала, а если Отечественный Фронт делегирует своих людей в правительство, так и совсем хорошо. Остальное потом, в рабочем порядке.
Д-р Нейчев выслушал, задал вопросы, покивал, откланялся, связался с кем следует, и 29 мая состоялась еще одна встреча — с еще одним приличным человеком, д-ром Иваном Пашовым, и его спутником «Петром», неофициальным представителем посольства СССР.
В ходе этой беседы, узнав, что командование НОПА и ЦК БРП в принципе не возражают, а «г-н X» (то есть Александр Лаврищев, советский посол) в курсе, Багрянов сделал еще шаг навстречу: предложил направить двух доверенных людей, чьи кандидатуры одобрят партнеры, в Стамбул для прямых переговоров с Георгием Димитровым и представителями советского правительства, чтобы «согласовать программу совместных действий между Красной армией и болгарскими войсками в период, когда Красная армия выйдет к Дунаю».
Тезисы потенциального премьера собеседники слушали внимательно. «Петр» молчал, д-р Пашов заверил, что всё очень интересно, перспективно и будет передано куда следует с пожеланием учесть, но быстрого ответа не гарантирует, — и на том попрощались.
Естественно, информация о встрече, как и обычно бывало со всем, к чему имели хоть какое-то отношение «красные», в тот же день дошла до Николы Гешева. Но почему-то, как и сообщению о контакте с д-ром Нейчевым, ходу ей начальник Управления «А» не дал, предпочтя придержать (позже донесения обнаружили в его сейфе), — а через день, 31 мая, Иван Багрянов сообщил первому регенту, что готов приступить к формированию кабинета.
СЛОВО КОММУНИСТА
Читая «Болгарскую гильотину» — интересную книгу Поли Мешковой и Диню Шарланова о работе так называемых Народных судов, ценную не столько авторским мнением, сколько богатейшим набором документов, раз за разом недоумеваю: почему Иван Багрянов взвалил на себя этот крест?
Непонятно. В момент прихода к власти он был чист в чьих угодно глазах. Даже коммунисты, годами составлявшие списки всех, кто их хотя бы раз, даже словом или карикатуркой, обидел, претензий не высказывали, поскольку ни к еврейской теме, ни к «символической войне» он никакого отношения не имел, а из-за Тройственного пакта вообще ушел из политики.
А вот дав согласие Филову «попытаться что-то сделать», он влип в политику по самые уши, безысходно. И безнадежно. Ибо его дискурс — примирившись с США и Лондоном, вывести Болгарию из войны, не подставляясь под удар Рейха и не ссорясь с СССР, но оставив Москву по максимуму вне игры, — был хорош в 1943-м, при Борисе (скорее всего, мыслившем также), но не в 1944-м при Филове.
Больше того, даже став премьером, Багрянов не сумел создать полностью «свой» кабинет. Ключевые посты оставил за собой первый регент, требовавший, чтобы их заняли «немецкие люди». Иван сумел добиться лишь назначения на пост министра МВД знаменитого врача Александра Станишева, а в МИД — бывшего военного, дипломата Пырвана Драганова, специально отозванного из Мадрида. Очень прогерманские, они по крайней мере были разумны, вменяемы и не из колоды Филова. В итоге кабинет изначально обещал стать неким тянитолкаем, в работе которого каждый шаг вперед нужно будет делать с уступками и компромиссами на два шага назад.
Единственный логичный вывод: человек, понимая всё это (а не понимать не мог), был реальным патриотом и не сумел заставить себя отказаться от почти невыполнимой задачи, потому что вопрос стоял о судьбе Болгарии, а это для него, видимо, перекрывало все личные соображения.
Иван Багрянов
Как бы то ни было, новый кабинет начал работу, и главным теперь было получить ответ от «красных». Вернее, поскольку нелегалы уже дали согласие «в целом», подтверждение их согласия «зарубежными», то есть «инстанцией», потому что всерьез независимость тов. Димитрова и тов. Коларова серьезные люди не воспринимали.
И вот тут случился облом. Разумеется, полученную в ходе консультаций информацию нелегалы немедленно перегнали на Север, где тов. Димитров тотчас уведомил обо всем и тов. Молотова, и саму «инстанцию». Однако реакция оказалась совсем не той, какая ожидалась. Прозвучало категорическое «Нет!», и уже 5 июня тов. Димитров по радио назвал правительство Багрянова «всего лишь инструментом более гибкого сотрудничества с Рейхом».
По внутренним же каналам ЦК и полевые командиры получили жестокий разнос и указание: не поддаваться на «бред» правительства, которое нужно свергать, держа курс на полный приход к власти Отечественного Фронта. Но, правда, рекомендовалось прямо сразу контакты не рвать, а «в тактических целях» общаться и тянуть время.
Отдам должное, рекомендация была логична: временное общение могло принести «красным» пользу, поскольку Багрянов, ожидая ответа, времени не терял, а держал слово. Убедив проф. Станишева в том, что предлагаемый им ход — наилучший в наихудшей ситуации, он 14 июня, преодолев сопротивление генералов и «твердых филовцев», сумел пробить согласие кабинета на отмену «Указа №30», выключив из АТО армию, а 26 июня добился и отмены распоряжения о расстрелах на месте, заодно заморозив исполнение смертных приговоров. Сверх того, глава МВД, уже по собственной инициативе, предложил оставить за партизанами «их» зоны и объявить полную амнистию, если они «прекратят враждебные вылазки».
Таким образом, со своей стороны премьер обещания выполнил с лихвой, — а вот ЦК и командование НОПА, имея «Низзя!» из Москвы, слово уже забрали назад. В ответ на резкое смягчение действий власти они, пользуясь случаем, расширили зону действий и ужесточили исполнение акций, а на требование премьера объяснить, что происходит, д-р Пашов, с которым он был на контакте, сконфуженно пояснил, что «ЦК не контролирует партизан, но будет благодарен за уступки в одностороннем порядке».
И ладно бы еще просто плевок в лицо. Реально все оппоненты Багрянова получили полное право обвинять премьера в «пустом прожектерстве», упирая на то, что с «красными» договариваться нельзя. А г-н Станишев вообще был оскорблен в лучших чувствах. Естественно, все «жесты доброй воли» были отменены, за дело взялись военные, и действия в зоне АТО, и раньше жестокие, приняли и вовсе инфернальный характер.
Впрочем, партизаны не оставались в долгу, а то и провоцировали. Их задача была проста и понятна: наводить максимальный шорох к подходу Красной армии, которая уже недалече, а за ценой стоять не надо, — и к августу резня в горах вышла в зенит.
ПУРПУРНЫЕ РОЗЫ
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!