📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгКлассикаИзбранное - Леонид Караханович Гурунц

Избранное - Леонид Караханович Гурунц

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 162 163 164 165 166 167 168 169 170 ... 200
Перейти на страницу:
в саду было деревьев, сколько осталось, сколько лет каждому дереву. Я узнал, что многие деревья намного старше самого Гайка, посажены еще его отцом или дедом.

— Земли у нас мало, урожаи скудные были, а детей я вырастил кучу, всем дал образование, вывел в люди. Тута помогла. Весь наш Большой Таглар кормила она. Вырубить тутовое дерево — все равно что увести со двора дойную корову… Слышали про маршала авиации Худякова? Он же наш, тагларский. Вырос на туте, кормился ею!..

Гайк Петрович Даниелян не зря прожил свой век (буквально век — ведь ему почти сто лет!). Вступив в колхоз с первых дней его возникновения, Даниелян работал честно, не покладая рук. Был коноводом, снимал рекордные урожаи шелка. По его почину колхозники провели канал через горы и назвали его именем старика.

Сад, который он так ревниво охраняет, когда-то принадлежал ему, Гайку. Потом он стал колхозником, и сад стал колхозным. Сейчас здесь совхоз. Но деревья посажены для людей, пусть ими люди и пользуются. А топору здесь нечего делать.

Сбивчиво говоря о наболевшем, Гайк-даи по-прежнему настороженно поглядывал на меня. Джангиров рассмеялся:

— Что же ты, дорогой Гайк-даи, понапрасну тратишь слова? Мой спутник не меньше нашего болеет за туту. Это он написал о ней в газете «Известия», защитил ее.

Старик обрадовался, не зная, с какого дерева потчевать меня тутой, но вскоре строго сказал:

— Не очень-то защитил. Только от бульдозеров… Но все-таки хорошо, что приехал. Аида, — позвал ой внучку, — оставь свою книгу. Иди посмотри на нашего гостя. Из самой Москвы. На помощь нам прислали.

Я поправил Гайка, сказав, что я не из Москвы и никто меня не посылал к ним. Но старик не обращал внимания на мои слова. Он все время называл меня человеком из Москвы. Видно, что это его очень устраивало: еще бы, к нему в горы приехали из самой Москвы, там знают об их беде, прислали человека помочь.

Старик повел нас в самый дальний угол сада и, опустившись в буерак, показал три источника, бьющие из-под земли.

— Вырубишь деревья — завтра же их не будет. Обмелеют, исчезнут. Шах-тута — кормилица и им!

Теперь я понял: Джангиров не шутил. Гайк-даи — истинный рыцарь!..

Доброе вино

Несколько лет назад я прочел в одной газете записки врача, работающего на Камчатке. Потом имя этого врача стало появляться в газетах уже совсем по другому поводу.

В 1967 году три камчатских комсомольца прошли на двух самодельных плоскодонках от берегов Камчатки до Черного моря, преодолев более тридцати двух тысяч километров водного пути по морям и рекам страны.

Михаил Шолохов, следивший за подвигами смельчаков-камчадалов, назвал их «моряками-землепроходцами».

Одним из этих землепроходцев был врач Зорий Балаян, записки которого попались мне в газете.

Интересно, подумал я, кто он, этот Балаян? Уж не наш ли, карабахский? Ведь нас, карабахцев, теперь уже ничем не удивишь. Наша земля вырастила писателей и воинов, выдающихся ученых, певцов, спортсменов… И все-таки хотелось, чтобы и этот Балаян, кем-то в шутку названный армянским Туром Хейердалом, камчатский землепроходец, оказался нашим, из Карабаха…

И в газетном очерке Балаяна читаю: «Я живу на Камчатке. Камчатка — моя вторая родина. Я ее люблю. Для меня она — центр вселенной». И в скобках: «…а вообще-то, центр вселенной, конечно, Карабах».

Ну что ж! Был у нас, у карабахцев, адмирал флота, пусть будет и мореплаватель-путешественник, свой Тур Хейердал, так сказать.

А спустя год судьба свела меня в самом Карабахе с Балаяном.

Мы как-то быстро сдружились. Я напомнил Зорию о центре вселенной. Зорий весело, в голос смеялся:

— И вы запомнили эту шутку?

— Запомнил, Зорий. Хорошая шутка. Она помогла мне демаскировать тебя.

Зорий снова рассмеялся:

— Дорогой земляк, вы ведь тоже под маской ходите.

И вот два «демаскированных карабахца», беспамятно влюбленные в свой край, скитаются по родной земле, исколесив ее из конца в конец.

Десять дней — срок немалый. За это время я успел много выудить у своего, не любящего говорить о себе, знаменитого земляка. Всего здесь не перескажешь — для этого целую книгу нужно писать. Но об одной истории, случившейся с Балаяном, не могу умолчать.

Любовь к путешествиям однажды забросила Балаяна на север Камчатки. Пурга застала его в тундре. Отрезанный от мира снежной круговертью, Зорий Балаян сорок два дня провел в юрте старого коряка, ел полусырую оленину, сушил рыбу… О вертолете, даже собачьей упряжке, нечего было и думать в такую беспросветную метель.

Зорий, не раз бывавший во всяких переделках, видавший виды, затосковал. Не без зависти почувствовал тот психологический барьер, разделявший его и старого коряка. Зорий был пленником севера, коряк — его хозяином. Ничто не волновало его: ни пурга, ни однообразная пища, ни оторванность от мира.

«У него даже борода не росла», — с улыбкой вспоминает Балаян.

«Пурга, ни зги не видно. С уверенностью могу сказать, что цивилизация была создана в перерывах между пургами» — такую запись сделал Балаян, сидя в чуме старого коряка.

И я почти явственно вижу этот небольшой чум из шкур, старого коряка во власти белой круговерти на краю света, где писались эти строки.

Во время своего водного путешествия, перетаскивая свою плоскодонку по суше, Балаян повредил себе мышцы на правой руке. Приехав в Ереван, он пошел в больницу, показал руку. Балаяна уложили, требовалось долгое лечение. Но Зорий потребовал, чтобы операцию произвели немедленно: через месяц его команда продолжит свой путь и к этому времени рана должна зажить.

Хирурги были уверены, что за месяц рука не заживет. Они не разделяли оптимистических взглядов Балаяна на этот счет, но операцию провели. Со всей больницы сбежались врачи: шла операция, сшивали без наркоза порванные мышцы, а больной пел. Операция продолжалась два часа, и все два часа Зорий пел и пел. И ни разу голос его не дрогнул. Не осекся.

Но удивительнее другое — в срок, назначенный Балаяном, рана зажила! Зорий поспешил в Одессу, где ждали его камчатские друзья — Анатолий Сальников и Анатолий Гаврилин. Отсюда они должны были продолжить прерванный зимой маршрут…

По радиостанции «Маяк» из Москвы передается иногда шуточная песня о камчатских моряках-землепроходцах:

«Мы, не зная броду, лезем в воду

И боимся только комаров…»

Текст этой песни написал Балаян.

«Газик», задыхаясь, фыркая и грохоча, то преодолевая немыслимые подъемы, как бы ввинчивался в небо, то по тем же охотничьим тропам спускался в узкие расщелины гор, охваченные начавшимся пожаром осени. Справа, слева от нас мелькали прильнувшие к склонам, отягощенные плодами гранат и грецкий орех, от

1 ... 162 163 164 165 166 167 168 169 170 ... 200
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?