От Версаля до «Барбароссы». Великое противостояние держав. 1920-е – начало 1940-х гг. - Виктор Гаврилов

В кампанию по дезинформации включились и высшие круги Третьего рейха – министр пропаганды Й. Геббельс. В центральном органе нацистской партии «Фёлькишер беобахтер» от 12 июня 1941 года была опубликована его статья «Крит как образец», в которой давался прямой намек на то, что в самое ближайшее время начнется вторжение на Британские острова[1417]. Утром 13 июня тираж газеты был конфискован, создав впечатление, что по чьему-то недосмотру газета раскрыла военную тайну. Подобное впечатление усиливалось еще и тем, что среди руководящих кругов нацистской партии распространялись слухи о стычке, которая якобы произошла между Гитлером и Геббельсом, делались намеки на то, что министр пропаганды, отвечавший за печать, впал в немилость.

Только после окончания Второй мировой войны выяснилось, что и конфискация «Фёлькишер беобахтер», и «стычка» Гитлера с Геббельсом были провокацией, придуманной самим же нацистским министром пропаганды в целях дезинформации мирового общественного мнения. О том, как готовилась эта провокация Геббельсом, дают представление записи в его дневнике, который в 1945 году попал в руки союзных войск и был опубликован в ФРГ в 1987 году. «Свою статью, – записал Геббельс в дневнике 11 июня, – я делаю вместе с ОКВ и с согласия фюрера… Намек будет довольно ясным. Она должна появиться в „Фёлькишер беобахтер“ и затем будет конфискована. Лондон узнает об этом через 24 часа через посольство США. В этом смысл затеи. Все должно служить тому, чтобы скрыть наши действия на Востоке»[1418].

Предпринятая Геббельсом акция с конфискацией «Фёлькишер беобахтер» была лишь одним из дезинформационных трюков, которые предпринимались политическими, государственными и военными органами нацистской Германии, чтобы скрыть замыслы агрессии против Советского Союза. Но именно эта провокационная акция, пожалуй, нагляднее всего показывает, с каким дьявольским коварством, цинизмом и изворотливостью Гитлер и его окружение готовили операцию «Барбаросса».

В кампанию по дезинформации включились и дипломатические круги Германии. 14 июня представитель РСХА при МИДе Германии оберфюрер СС Рудольф Ликус доложил Риббентропу, что в берлинском дипломатическом корпусе по-прежнему широко распространено мнение о якобы ведущихся германо-русских переговорах, при этом даже не исключают возможность встречи Риббентропа с Молотовым или Гитлера со Сталиным, чтобы предпринять «последнюю германскую попытку оказать на Россию мощнейшее давление». Публикация заявления ТАСС подкрепила эту версию, поскольку была воспринята как проявление растущего страха Сталина перед столкновением с Германией и соответственно готовности к переговорам[1419].

19 июня Ликус вновь проинформировал Риббентропа о слухах в иностранных дипломатических кругах относительно германо-русских отношений. Так, по мнению турецкого руководства, требования, предъявленные Германией Советскому Союзу (возвращение Бессарабии Румынии, использование рейхом нефтяных месторождений и эксплуатация Украины в течение сорока лет), якобы приняты Сталиным, и сторонами «найдена формула, позволяющая Советскому Союзу, сохраняя престиж великой державы, удовлетворить немецкие пожелания»[1420].

Как свидетельствуют факты, оперативно-стратегическое планирование войны против СССР осуществлялось германским военным руководством исходя из ее замысла как скоротечной кампании с самыми решительными целями. Расчет делался почти полностью на собственные вооруженные силы, их качественное превосходство над советскими. Войска союзников, привлекавшиеся для «восточного похода», считались слабыми, поэтому им ставились лишь вспомогательные задачи. В то же время расчет делался на стратегическую внезапность, обусловленную различными дезинформационными мероприятиями. Ведущую роль в разработке плана войны занимали сухопутные войска, которые взяли на себя задачу координации участия ВВС и BMС в военных действиях. Основное внимание в ходе планирования уделялось разработке направления мощного главного удара, способного решить задачи всей кампании. Задачи стратегическим объединениям ставились по рубежам, а не по срокам. Организация взаимодействия между ними осуществлялась по выполнению совместных задач. В процессе длительной отработки и проверки планы войны все более совершенствовались, получали законченность. В них учитывалось все большее количество факторов, влиявших на ход военных действий.

Однако анализ подготовленных планов «восточного похода» свидетельствует, что в них наряду с высоким профессионализмом и тщательностью отработки одновременно проявилась авантюристичность замыслов и расчетов германского военного руководства. В Советском Союзе оно видело противника сильного, но не способного вести современную войну. Основное преимущество СССР оно усматривало лишь в наличии огромной территории и колоссальных людских ресурсах. Однако это преимущество, по мнению германского командования, должно быть сведено на нет, поскольку советское командование не сможет обеспечить организованный отвод своих главных сил, сосредоточенных у западных границ, из-под ударов стремительно продвигающихся вперед германских группировок.

В дальнейшем предполагалось в основном только преследовать разгромленные советские войска. Хорошо организованного, планомерного и все усиливающегося сопротивления с их стороны не ожидалось. Поэтому на втором этапе в плане кампании внимание уделялось главным образом транспортным и географическим факторам.

Как указывает биограф Ф. Паулюса Торстен Дидрих, разработка плана «Барбаросса» была поручена Паулюсу не только потому, что он обладал незаурядными знаниями и способностями оперативного офицера и считался экспертом в области применения танковых войск. Прежде всего он был удобным с политической точки зрения. Он старался никогда не спорить с вышестоящим начальством и, по характеристике Гальдера, «был ученым, но не борцом». И уже через две недели пребывания в должности 1-го оберквартирмейстера Паулюс был согласен с точкой зрения Гитлера, что 128 немецких дивизий могут успешно провести кампанию против 188 советских, хотя и сознавал, что план составлен исходя из минимальной оценки возможностей советских войск, но при этом требовал максимального напряжения немецких[1421].

Переброска войск на восток германским командованием осуществлялась очень умело, в соответствии с разработанными планами и с соблюдением необходимых мер маскировки. При этом одновременно осуществлялись переброски в других направлениях (западном и юго-восточном). В первую очередь перебрасывались пехотные соединения и материально-технические средства, в последнюю очередь – танковые и моторизованные соединения сухопутных войск и летные части ВВС.